Не так-то просто было написать с некрасивого Чупахина портрет бравого старшины, а именно такой он и требовал, ни больше ни меньше. Генка Лыткин упрел, лицо его выражало досаду, что вот уступил просьбам Чупахина, а теперь мучается.
На нарах полулежал Мишка Костыря и, тихо бренча на гитаре, мурлыкал:
Как-то однажды пришли к рыбаку за водою
Юношей много, и был среди юношей он,
Смуглый красавец с коварной и злою душою,
Пальцы в перстнях — настоящий купеческий сын…
Временами он усмешливо косил на старшину черные блестящие глаза. Чупахин боковым зрением ловил эти взгляды и еще больше багровел.
Костыря прихлопнул струны гитары и спросил недовольно:
— Скоро ты там?
— Сейчас, — отозвался Пенов.
Он возился у рации, стараясь поймать Москву, чтобы послушать вечернее сообщение Совинформбюро о положении на фронтах.
Вот и пошло, полюбили друг друга на горе
Смуглый красавец и юная дочь рыбака… —
продолжил было Костыря.
— Стоп! Передают! — поднял руку Пенов.
Смолкла гитара, Генка замер с карандашом в руках, а Чупахин как стоял, так и остался стоять, только чуть скосил глаза на рацию. Пенов снял с головы наушники и включил громкоговоритель. Сквозь завывания и треск разрядов вдруг прорвалось отчетливо и громко: «…в ходе упорных боев уничтожено и взято в плен более десяти тысяч солдат и офицеров противника. Успешно продвигаясь вперед, войска…»
Рация всхлипнула и смолкла. Пенов схватился за настройку. Все, вытянув шеи, с радостной напряженностью смотрели на него.
— Давай, давай! — нетерпеливо подгонял Костыря.
Но сколько Пенов ни вертел регуляторы, больше Москву не поймал.
— Тебе хвосты телятам крутить, а не на рации работать, — озлился Костыря. Уши Пенова набрякли алой кровью.
Открылся люк наверху, и со смотровой площадки, громыхая настывшими сапогами, спустился Виктор Курбатов. Потер задубевшие от ветра щеки, улыбнулся.
— Весной пахнет, с юга наносит.
— Слыхал, как наши? — спросил Костыря. — Десять тысяч в плен взяли!
— Ну-у! — обрадовался Виктор. — А где?
— Разве с таким радистом будешь знать — где! — кивнул на Пенова Костыря. — Это наверняка морячки-черноморцы дают прикурить. Эх, мне бы к ним! В морской десант!
— А я в разведку хочу. — Виктор разделся, повесил полушубок на гвоздь. — Часовых снимать.
— Тоже дело, — согласно кивнул Костыря.
— Вот так, бесшумно.
И Виктор продемонстрировал, как бы он это сделал. На удивление ребят, он совершенно неслышно прошелся в своих сапожищах по скрипучим половицам кубрика до Пенова, который сидел спиной к ребятам и все еще возился около рации.
