Зимой Тася пришла к нему просить людей, чтобы делать торфоперегнойные кубики. Матвей Ильич и на этот раз отмахнулся от агронома:
— Делай сама. Людей нет. Да и рано этим заниматься.
— Нет, не рано! — упрямо возразила девушка. Она позвала подружек-комсомолок, сама запрягла лошадь. Навозили торфа и стали делать кубики.
Председатель спустя два дня шел мимо и заглянул к девчатам. Увидев их работу, он посмотрел на юную агрономшу уже более внимательно.
С тех пор Тася стала замечать, что Матвей Ильич при разговоре с нею смотрит ей в лицо, а не поверх головы, как это было раньше. А спустя два месяца, когда девушки принялись распикировывать рассаду, он увидел их работу и похвалил:
— Молодцы! Хорошая рассада!
Склонился над парником, бережно потрогал рукой маленькие зеленые кустики. Потом отозвал Тасю в сторонку и озабоченно спросил:
— Как думаешь, Кривому Логу известкование не повредит?
Тася, радуясь тому, что наконец-то председатель решил с нею посоветоваться, ответила:
— Анализ почвы показал повышенную кислотность. Известковать нужно обязательно.
Так постепенно у девушки стали налаживаться отношения с молодым, немножко самовлюбленным председателем.
…А теперь уже начало мая. Весна наполняла перелески птичьим щебетаньем, пробуждала к жизни козявок, зимовавших в щелях и укромных закоулках, заботливо посылала на землю потоки яркого солнечного света.
На полях началась пахота. Огородное звено, вырастив крепенькую рассаду, высаживало ее в питательных кубиках на гряды. Тася с утра до вечера хлопотала возле парников, давая огородницам советы, проверяла, как готовят почву под посев яровых, следила, чтобы не портачили трактористы.
Да мало ли забот у агронома в горячее весеннее время, когда всё живое торопится расти, зеленеть, расцветать, тянется к солнцу!
Сейчас Тася терпеливо ожидала, что скажет Матвей Ильич.
Гриша Недомеров, по прозвищу Недоверов, — паренек лет двадцати трех, смуглый, худощавый и подвижный, с красивыми, как у девушки, черными бровями, — проворно щелкал на счетах. Гриша немножко прихрамывал (в детстве его ушиб копытом конь), но это не мешало ему быть если не первым, то, во всяком случае, и не последним парнем на селе. Девушки его любили: он был общительным и остроумным и, по их утверждению, очень душевно играл на гармонике.
Недоверовым его прозвали потому, что он всегда очень придирчиво рассматривал документы, поступавшие к нему, тщательно сверял лицевые счета, каждую неделю, не особенно полагаясь на бригадиров, контролировал записи в трудовых книжках. Он знал своё дело, был во всём аккуратен и только благодаря излишней придирчивости получил это прозвище.
