«Негодяй (вскричала она, поспешно пряча банкноту обратно в ящик)! Как смеешь ты обвинять меня в поступке, одна мысль о котором вгоняет меня в краску?!»
Однако низкий негодяй, как ни в чем не бывало, продолжал поносить оскорбленную Софию, да еще в столь непристойных выражениях, что в конце концов нежная сия натура не выдержала и, желая отыграться, в сердцах поведала ему о бегстве Жанетты, а также о том, какую активную роль мы в этом сыграли. В самый разгар их ссоры случилось войти в библиотеку и мне, и Вы легко можете себе представить, что и я, ничуть не меньше Софии, была оскорблена огульными обвинениями в свой адрес злонамеренного и презренного Макдональда.
«Низкий негодяй (вскричала я)! Кто позволил тебе бессовестно очернять безукоризненную репутацию сего ангела во плоти?! Отчего в таком случае не подозреваешь ты и меня?»
«Будьте покойны, сударыня (отвечал он), точно так же я подозреваю и вас, а потому требую, чтобы вы обе немедленно покинули этот дом. Даю вам на сборы полчаса».
«Мы сделаем это с охотой (ответила София), в душе ведь мы уже давно возненавидели тебя, и если бы не дружеские чувства к твоей дочери, не оставались бы так долго под твоей крышей!»
«И вы еще называете это дружескими чувствами (отвечал он)?! Хороша дружба — отдать мою единственную дочь на поругание беспринципному авантюристу!»
«Да (воскликнула я)! Во всех наших несчастьях меня утешает лишь мысль о том, что этим дружеским поступком в отношении Жанетты мы сполна рассчитались за гостеприимство, оказанное нам ее отцом!»
«За что я вам обеим от души благодарен!» — съязвил он.
Сложив наш гардероб и ценные вещи, мы немедля покинули Макдональд-Холл и, пройдя пешком мили полторы, никак не меньше, присели отдохнуть на берегу прозрачного, чистого, как горный ключ, ручья. Живописное место это располагало к раздумьям. С востока нас обступали огромные вязы, с запада — высокая крапива. Перед нашим взором бежал, что-то сонно бормоча, ручей, а за нашей спиной вилась дорога. Красивые места, нас окружавшие, настроили нас на мечтательный лад. Молчание, которое хранили мы обе, первой нарушила я:
«Как же здесь прелестно! Жаль, что Эдварда и Огастеса нет сейчас с нами рядом!»
«Ах, дорогая моя Лаура (вскричала София)! Пожалей меня — не вспоминай о том несчастье, какое стряслось с моим брошенным в тюрьму мужем. Я готова на все — лишь бы только узнать о судьбе Огастеса! Где он? Еще в Ньюгейте или уже на виселице? Увы, я слишком ранима: справляться о его судьбе — выше моих сил! Ах! Умоляю тебя, не произноси впредь при мне сего имени… Я не могу его слышать без содроганий!..»
