— Как ты проводил без меня время?
— Работал, — ответил я уныло. — Писал картину.
— Я видела это из моего необыкновенного окна. Но потом вельможа приказал забить окно досками. Он почти стал верить в твое существование. И в нем проснулась ревность. Он избил меня и пообещал рассчитаться и с тобой. И хотя я сейчас тут с тобой, Дик, я немножко побаиваюсь за тебя.
— Но он в прошлом. Ему до меня не дотянуться.
— Я ни в чем не уверена, Дик. Пережитки прошлого так сильны, так реальны. Ревность, коварство, грубость. Я боюсь, чтобы он не сделал тебе вреда.
— Но его нет, Клара. Его давно уже нет. Давно!
— Я не уверена в этом, Дик. Я ни в чем не уверена, милый мой мальчик. И поэтому хочу посоветоваться с другом своего детства. Ты не знаешь, как его здоровье?
— Он чем-нибудь болел в твое отсутствие?
— С ним случился небольшой инсульт. Не сразу к нему вернулась речь. Он немножко поволновался. Для волнения были причины. Разве тебе об этом не известно?
— В первый раз слышу.
— Он очень переживал. И нервничал. Объяснить причину очень трудно. Дело в том, что он вовсе не ссужал людям время, как это делал настоящий Мефистофель. Он создавал только иллюзию власти над временем. Он воздействовал не на объективные законы природы, как это делал посланец злых сил в гётевской поэме, а только на молекулы нервных клеток, открытых им резервных клеток родовой памяти. Он действительно очень крупный нейрофизиолог, но его тешила мысль, безумная и старомодная мысль стать дьяволом, добрым дьяволом. Он хотел абсолютного, понимаешь? Абсолютного, как хотел этого Фауст. А об абсолютном можно было мечтать только в восемнадцатом веке. И вот, обманывая самого себя и людей, он дарил вам иллюзию. Его чудо это что-то вроде новой технически более усовершенствованной телевизионной программы. И как выяснилось, он на службе у телевизионной компании. Вся история со мной — это эксперимент, проверка усовершенствчзвэнного, модернизированного телевидения, синтеза телеобраза с воздействием на родовую память. Нашли способ взглянуть на прошлое не только через телеэкран, но через фокус разбуженной родовой памяти. Технический принцип довольно сложен. И я не смогу тебе его объяснить. Каждый зритель сможет как бы перешагнуть через время. Но повторяю — это иллюзия.
— Но ведь я же побывал в палеолите на самом деле. И причем в палеолите, а не на телестудии.
— Ты тоже был участником новой готовящейся программы. Но тебя покажут позже.
— А мой талант, — спросил я, — это тоже инсценировка?
