– Иди туда! – угрюмо бурчит он, и едва я успеваю войти, захлопывает ее, чуть не ударив меня по спине.
Может, все-таки зря я ему не врезал?!
В камере полутемно, и я несколько минут стою возле двери, давая глазам привыкнуть к скудному освещению.
Легкие шаги, быстро приближаясь, шуршат по соломе, разбросанной по полу, и внезапно хлесткая пощечина обжигает мою щеку. И сразу же вторую. Я обхватываю драчуна за плечи одной рукой и, прижав к себе, другой рукой стискиваю его руки. Он извивается, пытаясь меня укусить, и перехватив обе его руки в левую руку, правой я стараюсь держать его на расстоянии. Свет от неяркой лампочки заключенной в металлическую сетку падает на растрепанные длинные локоны и вышитое золотым шелком платье.
Только теперь до меня доходит, что это женщина. Причем хорошо мне знакомая.
– Успокойтесь, Принцесса Дариналь, – увещеваю я драчунью, – Вам все равно не справиться со мной, лучше давайте поговорим спокойно!
– Мне не о чем с вами говорить! – рыдая, выкрикивает она, – Я хочу только одного, убить вас! Это все из-за вас, мой отец в тюрьме, и я и десятки лучших граждан королевства! Эти звери расположились во дворце, как у себя дома! А виноваты во всем вы! Вы! Вы!
У нее, по-моему, начинается самая обыкновенная истерика, а от этого недуга я знаю только одно действенное средство. Повернув принцессу к себе лицом, я с удовольствием возвращаю ей пару хлестких пощечин. Захлебнувшись криком от возмущения, принцесса старается вырваться из моих рук, пытаясь ответить мне тем же, и, когда ей это не удается, заходится горьким плачем.
– Достаточно, Эзарт, – выступая из тени, знакомая фигура Симона ласково обнимает Дариналь за плечи и отводит на широкую скамью, прикрученную к стене.
– Как скажешь, – усмехаюсь я, пробираясь к противоположной, свободной скамье.
Устроившись с возможным комфортом, начинаю рассматривать собратьев по неволе.
А общество то, собралось, вовсе не заурядное! В углу, отвернувшись от остальных, сидит, завернувшись в алый шерстяной плащ, расшитый золотыми вензелями и украшенный застежкой из золота с крупными жемчужинами, сам Маннейг. Почему-то он не счел нужным заступиться за дочь, когда я приводил ее в чувство, похоже, вражда между ними зашла слишком далеко. Неподалеку от него ничком лежит, разом ставший каким-то невзрачным, прежде блистательный Малат. Я узнал его лишь по ярко синему костюму, обильно увешанному разностильными украшениями. Другие скамьи занимают еще двое знакомцев, главный священник храма трех богов, фанатичный Айсел Тии и главный казначей королевства Кегелат Митир, неподкупный воспитанник Симона. Сам Симон, успокоив кое-как принцессу, потихоньку перебирается ко мне на скамью. Мои глаза уже достаточно привыкли к полутьме подземелья, чтоб разглядеть, что соратник заметно прихрамывает и держится за правый бок.
