– Подождите, доктор, насколько я знаю, Дариналь была против казни, а вы говорите… я чего-то не понимаю?
– Ну, разумеется, против, и вообще против решения суда. Она считала его невиновным, и заявила королю, что пойдет за ним на каторгу! Любовь, понимаете – ли! – удрученно объясняет доктор. – И у нее много сочувствующих!
Уже понятнее. Значит, Маннейгу не нравилось, что старшая дочь, наследница, может выйти замуж за сына кухарки! И что многие среди ее друзей не считают это неприемлемым! А, следовательно встанут на ее сторону! Тогда, может это по его приказу сфабриковали дело против Трика? Интересно узнать, а что об этом думает сам Трик?
– Жаль доктор, что я этого раньше не знал. Но ведь отменять казнь Маннейг все равно не стал бы? На что же они надеялись?- пускаю пробный шар.
– Разумеется,- соглашается доктор, – Король бы не передумал. Но у друзей принцессы была надежда, что удастся оттеснить кохров, и освободить Трика.
– И тогда кохры начали бы стрелять, – говорю задумчиво, как бы для себя.- Могли погибнуть люди. Очень много невинных людей. Да и кохров тоже.
– Что теперь гадать, – замыкается Тормел, – сделанного не воротишь. У меня к вам еще просьба советник, несколько… ммм, необычная, так сказать.
– Все, что в моих силах.
Постучав, в дверь входит Трик с чайным подносом. Поставив его на стол, изобретатель вопросительно смотрит на меня. Махнув ему рукой в сторону свободного кресла, пододвигаю доктору душистую чашку.
– Выпейте чаю, доктор и рассказывайте.
– Вы вчера выгнали повара и слуг.- Осторожно начинает Тормел, отпив несколько глотков чая.
– Так! – настораживаюсь я.
Неужели доктор будет просить за этих бездельников?!
– Повара Лузида сразу взял на службу один состоятельный господин, на место своей кухарки, которую ему пришлось уволить.
Я, сделав вид, что не слышу в этой фразе вопроса, сосредоточенно пью свой чай, и, помявшись, доктор обреченно продолжает:
– Не могли бы вы взять ее на работу, она порядочная женщина и хорошо готовит?
Но я не успеваю ещё сформировать возникшие у меня вопросы, как Трик неожиданно напряженным голосом спрашивает:
– Как ее зовут?
Доктор в замешательстве долго крутит в чашке ложечкой, вздыхает и, наконец, смущенно выдавливает:
– Фарина Пил.
Лицо Трика бледнеет, а я тороплюсь сказать:
– Конечно доктор, я возьму ее с удовольствием, только пойдет ли она сюда? Ведь вы сами говорили, что меня считают виновником смерти ее сына?
– Она пойдет,- с облегчением заверяет доктор, – кроме вас, никто сейчас не решится взять ее на работу. А жить на подаяния она не сможет, не такой человек.
