Половецкие набеги, безусловно, играли свою роль в оттоке людей. Однако любая энциклопедия может дать вам справку, что половцы совершали набеги на Русь в 1055 — начале XIII в. и наиболее опасными были нападения в конце XI в. Прекратились после поражений от русских князей в 1103–1116 годах. Возобновились во второй половине XII в.
Возобновление нападений во второй половине XII в. и было, скорее всего, вызвано общим ослаблением власти в Киевской Руси вследствие нескончаемых усобиц. Я сообщал уже выше по тексту, что с 1170 по 1240 гг. власть в Киеве поменялась более 20 раз, и не всегда эта смена происходила мирно. Короче говоря, князья грызлись между собой, не обращая внимания на каких — то половцев, чем те, конечно, пользовались. Не без этого. В бушующем море безобразий, которое разливалось по Киевскому княжеству, было довольно сложно работать и главное — жить.
Следует сделать вывод, что и набеги половцев, и работорговля являлись следствием княжеских усобиц или, как сейчас говорят, политической нестабильности.
На фоне этого киевского сумасшедшего дома Владимиро-Суздальская Русь, от начала и до конца единодержавная, выглядела просто островом счастливой и мирной жизни, как ее представляли в XIII веке.
В чем же причина этого единодержавия Владимиро-суздальской Руси, производной от которого являются спокойствие и порядок? Ключевский отвечает на этот вопрос следующим образом:
«… первые князья, явившись в Русскую землю, вошли в готовый уже общественный строй, до них сложившийся (здесь Ключевский имеет в виду пришлых на княжение варягов. — К. П.). Правя Русской землей, они защищали ее от внешних врагов, поддерживали в ней общественный порядок, доделывали его, устанавливая по нуждам времени подробности этого порядка, но они не могли сказать, что они положили самые основания этого порядка, не могли назвать себя творцами общества, которым они правили. Старое киевское общество было старше своих князей. Совсем иной взгляд на себя, иное отношение к управляемому обществу усвояли под влиянием колонизации князья Верхневолжской Руси. Здесь, особенно за Волгой, садясь на удел, первый князь его обыкновенно находил в своем владении не готовое общество, которым предстояло ему править, а пустыню, которая только что начинала заселяться, в которой все надо было завести и устроить, чтобы создать в нем общество. Край оживал на глазах своего князя: глухие дебри расчищались, пришлые люди селились на „новях“, заводили новые поселки и промыслы, новые доходы приливали в княжескую казну. Всем этим руководил князь, все это он считал делом рук своих, своим личным созданием. Так колонизация воспитывала в целом ряде княжеских поколений одну и ту же мысль, один взгляд на свое отношение к Уделу, на свое правительственное в нем значение» («Курс русской истории»).
