Они спустились с холмов и теперь ехали по долине.
Монотонно покачиваясь в седле, Конан смотрел на дорогу, и вспоминал многие другие, по которым он странствовал, будучи воином, точь-в-точь похожие на те, по которым он, конечно, будет следовать завтра, и через день, и…
Кромки леса они достигли уже в сумерках, и там разбили лагерь. Ночное небо было чистым и безоблачным, а воздух — очень теплым; на небе сверкали звезды, сияние которых серебристым узором отражалось на ветвях, покрытых мхом. И страх, рожденный под влиянием колдовства и неизвестности, который сопровождал воинов в пути, теперь, казалось, неведомым образом исчез, испарился.
Это трудно было объяснить, но Конан чувствовал, как страх, владевший всем войском, исчезает — это ощущение испытывали и Орин, и другие из его свиты. Пока воины ставили палатки, разжигали костры и выставляли часовых, барон беспокойно вышагивал по поляне, словно пытаясь учуять, уловить нечто, царившее в атмосфере.
— Ты это чувствуешь? — спросил он у Дестана Боларда; Конан стоял поодаль и прислушалась к их разговору.
— Занавес поднялся, — ответил тот своим глухим, металлическим голосом, — и дверь открылась.
Орин всмотрелся вдаль, пытаясь сквозь редкие деревья увидеть ночной Сафад.
— Он там, — произнес барон, — хотя мы его и не видим. Ни огней, никаких признаков жизни… — Он повернулся к Боларду и строгим, неожиданно гневным голосом спросил: — Что он сделал, Дестан? Что он сделал?
Болард не отвечал.
— Я не вижу Сафад. Неужели он полностью его разрушил? — Голос Орина дрожал от гнева; мускулы на руках вздулись, а руки сжались в кулаки.
— Он не исчез, — ответил Дестан угрюмо.
— Это ловушка… Болард пожал плечами.
— Не знаю. Я знаю, что это ощущение идет оттуда. Усхор все еще там. Он словно накрыл город покрывалом. Его присутствие на земле может быть незаметным, но сам он и его колдовство остаются. — Его слова — жесткие, зловещие — звучали убедительно, они принадлежали человеку, прошедшему все круги преисподней.
Орин отошел в сторону, чтобы прийти в себя после слов Боларда — обдумать их как следует и молча излить свою ярость. Но Конан, проводив взглядом Орина, повернулся к Дестану.
— Такое чувство, будто облака наконец рассеиваются, — сказал он. — Ты действительно уверен, что Усхор там?
Болард усмехнулся.
— Усхор может управлять даже чувствами. Если даже вокруг покой, знай, что за ним прячется назревающая буря.
Он развернулся на пятках и ушел. Конан, глубоко задумавшись, смотрел ему вслед. Ночь была ясной, звезды сверкали и казались такими же яркими, как капельки росы, освещенные солнцем.
