— Должна быть причина, — сказал Рекс.
Причина? Зачем кому-то может быть нужно, чтобы она, Мелисса, была такой? Чтобы каждый день терпела эти муки?
— Ну да. Все это придумано для того, чтобы превратить мою жизнь в дерьмо.
— Нет. Есть что-то по-настоящему важное.
— Спасибо.
Подвеска «форда» жалобно взвизгнула — Мелисса слишком резко вошла в поворот. Рекс внутренне сжался, но не из-за того, как его подруга вела машину. Он не любил причинять ей боль, и она это знала.
— Я не хотел сказать, что твоя жизнь не…
— Не важно, — прервала его Мелисса. — Не переживай, Рекс. Просто я терпеть не могу начало учебного года. Слишком много мелодрам, и все — на полной громкости.
— Ясно. Я понимаю, о чем ты.
— Нет, не понимаешь.
Место на стоянке оказалось свободным. Мелисса сбавила скорость и выключила радио. Они опаздывали. Толпа учеников, вливавшаяся в горловину открытых школьных дверей, излучала поспешность и нервозность. Под одним из колес «форда» треснула бутылка. Иногда старшеклассники приходили на этот пустырь попить пивка во время ленча.
Рекс хотел задать Мелиссе вопрос, но она его опередила:
— Я слышала ее прошлой ночью. Новенькую.
— Я так и знал! — Рекс в восторге заехал кулаком по щитку. Его волнение прорезало школьную мешанину словно ясная, чистая нота.
Мелисса улыбнулась:
— Да нет, ничего ты не знал.
— Ладно, пусть не знал, — признался Рекс. — Но был уверен на девяносто девять процентов.
Мелисса кивнула, вышла из машины и вытащила свою сумку.
— Ты жутко боялся, что ошибаешься. Так что я поняла, что ты действительно уверен.
Рекс заморгал, не улавливая логики. Мелисса вздохнула. Она слушала мысли Рекса не первый год и кое-что знала о нем такое, чего он сам о себе не знал, да и вряд ли когда-нибудь мог узнать.
— В общем, она ночью выходила из дома, — продолжала Мелисса. — Не спала и…
Что-то еще. Что именно — Мелисса не могла сказать точно. Новенькая была какая-то не такая.
Они зашагали к школе, и тут прозвенел второй звонок. После этого звука шум в голове у Мелиссы всегда стихал, смягчался до приглушенного далекого рокота. В это время учителя призывали учеников к тишине, а отдельные ученики пытались сосредоточиться. На протяжении занятий Мелисса даже могла нормально думать.
Она вспомнила прошедшую ночь, чарующее безмолвие времени голубизны. Синий час. В тишине обычных ночей Мелисса вынуждена была мириться с шумом снов и страхов, но во время синего часа наступало абсолютное безмолвие. Только в это время Мелисса ощущала себя целой и невредимой, напрочь свободной от дневного хаоса. Только на протяжении этого кусочка суток она всякий раз ощущала, что ее талант — это дар, а не проклятие.
