Я хочу немедля взглянуть на него.
Тем паче что Спешнев приносит три ледяные, пузырящиеся бутылочки с пепси.
— О! — говорю я, загоняя свою тревогу поглубже. — Новое поколение выбирает пепси!
Трассеры иронически переглядываются.
— Был такой лозунг дня в годы моей юности, — сконфуженно поясняю я. — Передохните, Игорь. Ведь наша беседа носила неофициальный характер. Через небольшое время я вернусь и сниму с вас показания по всей форме. Кстати, можете вызвать своего адвоката.
— На хрена он мне? — пожимает плечами Авилов. — Я же говорю правду…
— Верно, коллега. Сейчас адвокат особенно нужен тем, кто будет юлить и вертеть вола, — я киваю в сторону Тунгуса.
И ухожу в глубину зала.
Индира упрямо выдерживает роль — ведет себя скромницей. Хотя, похоже, одну сигарету тайком исхитрилась-таки употребить.
Останавливаюсь над телом выходца с помойки.
— Скажите, инспектор, — теребит меня за рукав ражая девица в белом комбинезоне. — Мы можем забрать тела? Бремя дорого, мы теряем шансы на реанимацию.
— Каковы же эти шансы?
— Для инспектора — гораздо предпочтительнее…
А обращаю вопросительный взгляд на старшего среди группы экспертов, Дюшу Майстренко. Тот с полминуты таскает себя за неопрятную полуседую бородень, а затем милостиво дозволяет. Девица надменно фыркает: то, что она испросила нашего согласия, всего лишь дань профессиональной этике. Авторитет представляемого ею заведения, равно как и право личности на реанимацию, настолько выше всех наших прерогатив, что она могла бы просто отпихнуть нас локтем и молча делать все, что пожелает.
Подкатывают носилки. Двое трассеров осторожно переворачивают типа на спину- гадкая шляпа спадает, обнажая сальные, сбившиеся в колтун густые волосы, давно уже утратившие естественный цвет. Лицо полускрыто сползшими темными очками. Я жду, пока его умащивают на носилках, а затем осторожно, двумя пальчиками, снимаю эти очки и передаю Дюше.
Лицо как лицо. Серая, нечистая кожа. Черты, впрочем, довольно правильные, не лишенные былой приятности.
Смутное ощущение чего-то знакомого.
Положительно, я видел это лицо. Причем в гораздо лучшие для его обладателя времена.
Пока я озадаченным пуганом торчу посреди зала, в ресторан стремительно, как и подобает начальству, входит Сполох в сопровождении двух субъектов. Первый из означенных субъектов довольно молод, одет явно не по-нашему, и выражение лица у него также отнюдь не наше, из чего сам собой проистекает вывод, что это кто-то из варяжских гостей. Второй, надо думать, переводчик, экипирован сообразно статусу, со вкусом и шиком, но на физиономии у него начертано выражение иного свойства — полуобморочное, близкое к панике… И синхронно разворачиваются две прелюбопытных сцены.
