— Тогда умрут все, — голос Лудвика потерял твердость.
— Не умрут! Мы не позволим шайке взбесившихся мертвецов, вселять черную панику в сердца мирных шоонсдейцев.
— Я покидаю Совет! — Лудвик сорвал с себя голубую мантию, и бросил её на пол. — Меньше всего в этой жизни я хочу видеть, как мой меленький сын умирает в гнилых лапах мерзкого порождения Бездны.
Грохнув массивными дверьми, бывший советник двинулся вниз по лестнице.
На улице царила зловещая тишина. Вот уже вторую неделю, как в Шоонсдее были введены комендантские часы. Ни одна живая душа не осмеливалась показаться на древних улицах.
Сам Шоонсдей представлял собой небольшой город-государство. Четыре массивные пирамиды были связанны между собой, огромными тросами из живых лиан. Ровно между пирамидами, в самом центре Neuropolissa возвышался великолепный фонтан. Могучий водный столп вырывался из земных недр с неуемной силой. Бьющий ключ окружили высоким барьером из редчайшего голубого мрамора. Вдоль всего борта красовались статуи самых великих правителей Шоонсдея.
– 'Нынешнего председателя Совета, здесь точно не будет… — ни без злорадства отметил про себя Лудвик.
Свернув с центрально улицы, он направился в район Восточной пирамиды. Там располагались поместья самых знатных семей Шоонсдея. Там, в большом и уютном доме его ожидал маленький сын и Зуурия. Когда-то — первая красавица в городе! А теперь его жена…
Поприветствовав своих стражей, Лудвик остановился пред входной дверью. Закрыв глаза, он уперся горячим лбом в холодную полосу бронзы.
Где-то далеко в самом дальнем закоулке своей души, он ненавидел свой народ. Вернее он ненавидел то проклятье, которое все шоонсдейцы привыкли именовать даром.
— Тоже мне, дар богов, — прошипел он сквозь зубы. — Вырывать покойников из цепких объятий смерти!
Постучав кольцом в дверь, Лудвик закатил глаза. Он помнил своего деда — величайшего из Neyro Grosfers! Ведущий Мертвых! Растащи звери его желтые кости…
На пороге возникла заспанная Зуурия. Всё такая же прекрасная, как и тридцать лет назад…
— Лудвик? Я думала ты на Совете! — Распахнув дверь, он впустила мужа в натопленное помещение.
— Я больше не участвую в заседании. — Он снял свой плащ и повесил его на вбитый в стену крюк.
— Но, что случилось?
— Эти дети баранов, — шоонсдеец поставил в угол скипетр и, сняв мягкие туфли, прошел в гостиную, — не хотят меня слушать! Дети, просто самоуверенные дети.
— Как раз наоборот, дорогой, — Зуурия улыбнулась, — Они трусливы! И бояться того, что рука Империи отберет наши земли. Вот и перестраховываются.
