Схватив нож, Равен, в исступлении вбил его своему мучителю под челюсть. Дикарь жалобно всхлипнул и завалился на спину. Под ним быстро растекалась алая лужа.
После мгновения тишины раздался многоголосый рёв. Не медля ни секунды, Равен словно зверь, оттолкнувшись здоровой ногой, кинулся с обрыва. Уже перед шагом в пропасть ему в спину вонзилась стрела. Он услышал, как под напором каменного наконечника реветься плоть, мышцы и дробятся кости.
Ударившись плашмя о камни, он кубарем покатился вниз. Густой вереск цеплялся за одежду, рвал руки и лицо. Он почти потерял сознание, когда, влетев в очередной куст, земля под ним провалилась. Кувыркнувшись в воздухе, Равен упал на камни. Рёбра громко хрустнули, а изо рта ручьем полилась кровь. Голова бессильно упала. Лишь глаза по-прежнему не хотели закрываться. Они видели плиту. Черную плиту с большим количеством непонятных закорючек и желобов. Они устремлялись к центру диковиной плиты, где была установлена воронка.
Кровь бежала по желобам, будто множество ручьев. Она сметала пыльные запруды, наполняя воронку.
Когда взгляд помутнел Равен услышал яростный треск. Затем стон и кряхтящий смех. Последнее что он видел — это два цепких глаза, в которых бушевал зелёный огонь. Вмиг потяжелевшие веки закрылись, и он услышал голос. Голос идущий отовсюду и ниоткуда одновременно:
— Здравствуй… Пробудивший…
Равен с трудом разлепил веки. Каменный потолок над головой раскачивался то вправо, то влево. Вначале парню показалось, что его куда-то несут, но потом он сообразил, что потолок не движется.
– 'Значит голова… — мысли ворочались будто тяжелые камни.
Стоило ему попробовать пошевелиться, как он сразу понял, что не сможет. Руки и ноги казались скованными. При попытке глубоко вздохнуть его легкие пронзила колющая боль и Равен зашелся в кашле.
Как-то незримо он почувствовал чье-то движение над головой.
Уже знакомый голос вкрадчиво проговорил:
— Тебе ещё рано просыпаться… человек. Ты мне нужен здоровым! В тебе уже тлеет уголёк ненависти, а мы разожжем настоящий костёр!
Чья-то рука, прошла перед лицом Равена. Веки в момент потяжелели, и его вновь поглотила бархатная тьма.
Второе пробуждение было немногим лучше первого. Всё тот же каменный потолок, та же жгучая боль в груди. Но голова уже не кружилась, да и прежняя слабость немного отступила.
Равен попробовал пошевелить пальцами и с удивлением обнаружил, что это удается. Поднапрягшись, он всё-таки умудрился сел. Осмотревшись, он понял, что лежит на каком-то каменном ложе. Вокруг были расставлены глиняные миски, кувшины и валялись какие-то старые тряпки. Присмотревшись, он понял что тряпки — это его бывшая одежда. Теперь на нем была лишь набедренная повязка и драные туфли.
