В кондиционируемом комбинезоне сделалось жарко, как в переносной сауне. Голос Мустафы, доложившего о произошедшем, приобрел неприятный дребезжащий тембр. Одноглазый тигр неотрывно смотрел на него, то затухая, то накаляясь до янтарной желтизны. Это означало, что противник выполняет какие-то программы.
Условный противник… Условная цель… И самая настоящая смерть, пристроившаяся за спиной взмокшего Мустафы.
Он сбросил высоту и начал разворот в обратном направлении. По инструкции это полагалось сделать не раньше, чем расстояние до локатора сократится до тридцати километров, но Мустафа запаниковал на сорока. Плевать на инструкции! Плевать на показания бортовых приборов, которые бесстрастно зафиксировали самовольный маневр пилота. Если кому-то охота играть в русскую рулетку, то пусть развлекаются на здоровье, но пусть не рассчитывают на участие Мустафы. И к черту гурий! Он хочет домой, к жене и детям.
Экран равнодушно поставил точку на бесплодных мечтаниях Мустафы. Точка двигалась, набирая скорость. Судя по размеру отражательной поверхности, она была относительно маленькой. Как и положено боевой ракете ПВО «земля—воздух».
Реальная опасность переносится легче, чем ее изматывающее ожидание. Переборов панику, Мустафа привел в действие подкрыльный контейнер. В атмосферу вылетели крохотные кусочки фольги, спешно кромсаемой автоматическими резаками. Это облако серебристой пыли, раскинувшееся позади, должно было ослепить ракету, сбить ее с курса, пустить по ложному следу. Так и случилось бы, имей «Харриер» дело с любой другой самонаводящейся ракетой, но эту смастерили в холодной загадочной России, и она прошила фольгу, как гвоздь, нацелившись в четырнадцатиметровый фюзеляж истребителя. Все прочие системы защиты оказались точно такими же бессильными против летающей акулы.
Отказавшись от дальнейших маневров, Мустафа сосредоточился на экране. Дистанция между «Харриером» и пущенной в него взрывоопасной стрелой сокращалась, а электромагнитные нити, связывающие их, делались все прочнее.
– Вижу объект, вижу объект! – завопил Мустафа, нащупывая пальцами заветную кнопку. – Приступаю к катапультированию.
Ни черта он не видел на самом деле. А если видел, то зрительные нервы барахлили, отказываясь сообщать информацию мозгу. Отрешенно слушая свой затяжной вопль, Мустафа взлетел, кувыркаясь, в безбрежную синеву, провалился сквозь толщу молочного тумана и дернулся, как паяц на нитках, остановленный в воздухе куполом парашюта. Только тогда способность воспринимать окружающий мир вернулась к нему.
