— В таком случае я понаблюдаю, если ты не против. Вдруг понадобится помощь? — Эрис окинула ее оценивающим взглядом, не без скрытого лукавства.
Некоторое время Каве пытливо вглядывалась в лицо старшей ведьмы.
— Как хочешь, — наконец, сдалась она. — Но попрошу тебя никому об этом не рассказывать.
— Постараюсь, — Эрис беззаботно передернула плечами. — Ну а если он разозлится? Что будешь делать? Нажалуется госпоже Каре, он же ее любимчик! Тебя накажут.
— Да хоть Папе Римскому, — процедила Каве. — Мне его поучения-нравоучения уже вот где, — она провела ребром ладони по горлу. — Если сразу не пресечь, так и будет дальше измываться. Уж поверь моему опыту в недалеком прошлом. Таких гадов надо сразу давить.
— Ладно, — сдалась Эрис. — Только не перестарайся. Если вдруг разозлится — убегай. И, я тебя прошу, про меня тоже ни слова.
Каве кивнула, напоследок одарив старшую оценивающим взглядом, и решительно направилась к парню, одновременно скидывая капюшон длинного белого платья. В темноте такое одеяние запросто можно было принять за силуэт призрака, и человек неосведомленный мог получить разрыв сердца от подобного зрелища.
Но наш герой навряд ли испугался бы обычного ведьмовского наряда. Заслышав шаги, парень тут же развернулся, скрипнув стулом, будто ждал. Завидев гостью, он осклабился: грозное выражение лица девушки позабавило его.
— Чем обязан, Каве? Пришла сообщить, что наконец-то уезжаешь?
— Ты лазил у меня в комнате, гад, копался в моих вещах! — не скрывая возмущения, прошипела девушка. — Даже не смей увиливать! Я уверена, это был ты!
Каве сердито поджала губы, всем своим видом выражая презрение к собеседнику.
Патрик выпрямился на стуле, окинув девушку надменным взглядом. Если бы он поднялся на ноги, то явно бы оказался пониже, поэтому предпочел сидеть и дальше. Его глаза — голубые и вечно прищуренные, потемнели и стали похожи на маленькие злые буравчики.
— Ты был в моей комнате? — с нажимом повторила девушка. — Или страшно даже признаться, а?
Парень скривился.
— Ну был, и что? — Короткий смешок. — Нажалуешься Каре, ведьма? Я сумею оправдаться, как ты понимаешь.
Девушка глубоко вздохнула, успокаивая заколотившееся сердце, но неприязнь к Патрику победила. Взгляд ее стал колючим и отстраненным, скулы на чуть побледневшем лице напряглись.
— Если ты, придурок, будешь и дальше копаться в моих вещах… — угрожающе начала она, но Патрик ее перебил:
— Да, я был в твоей каморке. Проверил, не украла ли ты чего из нашего дома. И, — он победно усмехнулся, — нашел кое-что!
