Их незатейливую трапезу прервал нервный звонок в дверь. Аркан Гайский, едва не сбив открывшего ему Вовца, промчался по коридору и скрылся в туалете.
Через десять минут он появился в комнате, держа под мышкой тетрадь в черном кожаном переплете.
— Съел я чего-то, наверно, — сказал он друзьям, как бы извиняясь, и подсел к столу.
— Ну? — спросил Вовец. Он всегда говорил «ну», когда нечего было сказать.
Без ярко выраженной радости он поставил перед Гайским рюмку и занес над ней бутылку, но наливать не стал, выдерживая известную вопросительную паузу.
— Ни в коем случае! — замахал руками Гайский. — Я чего-то съел такое!..
— Как знаешь, — облегченно вздохнул Вовец и с надеждой взглянул на Колбаско.
— Буду, буду — испортил ему настроение Колбаско. — Не умер еще!
— Черт знает что! — заговорил Гайский. — Носятся с этой повестью! Пакость! Дрянь! Бестиев и то, лучше пишет!.. Ну, ладно. Я, может, необъективен — у меня рассказ зарубили, но я тебя спрашиваю, Вовец!.. Вот ты — талантливый, с безупречным вкусом… Вот прочти и скажи! Только честно! Тебе юлить нечего, тебя в журнале не балуют…
— Позовут еще! — вдруг затряс бородой Вовец. — Коня белого пришлют, а я им вот покажу!
И Вовец показал, как он им покажет.
— И правильно сделаешь, — согласился Гайский. — Надо иметь гордость.
— Я один держусь — начал заводиться Вовец. — Чем писать муру, лучше вообще не писать!..
— Что ж я, по-твоему, муру пишу? — обиделся Колбаско.
— А я тем более, — сказал Гайский.
— Почему это ты, «тем более»! — наскочил на него Колбаско. — Мажем, что у тебя больше муры, нем у меня?
— Я просто больше пишу, — возразил Гайский. — А талант имеет право на издержки.
— Коня белого пришлют! — закричал Вовец и выпил свою и Колбаскину рюмки.
— Я не умер еще! — сказал Колбаско.
— Мы все талантливые люди, — примирительно произнес Аркан Гайский. И противно, когда нас затирают бездарности! Подумаешь! Чей-то сын!.. Я же не кичусь тем, что мой отец в свое время был несправедливо исключен из рабфака… Вот ты прочти, Вовец. У тебя безупречный вкус…
— Что ж, у меня плохой вкус? — спросил Колбаско и пошел пятнами.
— Ты поэт, — заметил Гайский, — а здесь, с позволения сказать, проза…
— Чем читать муру, лучше вообще не читать! — не успокаивался Вовец. Позовут еще!.. Коня белого пришлют! А вот я им покажу!
— Пришлют! — обнадежил Гайский. — Еще как пришлют! Тот же Индей Гордеевич пришлет… Кстати, он, по-моему, просто чокнулся… Прочитал эту повесть и сказал, что снова почувствовал себя мужчиной… Ну?
