Бестиев появляется всегда тихо и неожиданно. Как правило, без стука. Он — модный автор журнала. Его печатают в Москве. Его переводят за границей. Он туда ездит. Он дарит всем сувениры. Он делится своими впечатлениями. Мозг его отличается от прочих человеческих мозгов. У него развит анализ. Но совершенно отсутствует синтез. Извилины не переплетаются, как у других. Они расположены в виде аккуратных столбиков. Столбиков этих много. Друг с другом они не соприкасаются. Друг от друга не зависят. Друг на друга не влияют. Он задает однозначные вопросы. Он хочет получить однозначные ответы. Каждый столбик — отдельное понятие. Один столбик формулирует вопрос. Другой столбик ищет ответ.
Бестиев возникает в комнатке Ольги Владимировны вдруг. Она даже вздрагивает. Бестиев густо пахнет женскими французскими духами. Других духов в Мухославске нет. Он смотрит на Ольгу Владимировну. Неотразимо. Он так считает. Ему так говорили. Он сует нос в тетрадку.
— Что печатаешь?
— Срочную работу.
— А меня когда закончишь?
Он ухватывает Ольгу Владимировну за пальчик.
— Когда это сделаю.
Ольга Владимировна высвобождает пальчик.
— Нет, скажи точно.
Он успевает оценить себя в зеркале.
Он себе нравится.
— Не знаю. Может, завтра. Или послезавтра.
— Нет, скажи точно — завтра или послезавтра.
Он гладит плечико Ольги Владимировны.
— Видимо, послезавтра.
Она отстраняется.
— Видимо или точно?
— Не знаю.
— А кого печатаешь?
Он опять смотрится в зеркало.
— Не знаю.
— Скрываешь… Чего это у тебя на шее?
Он касается шеи Ольги Владимировны.
— Цепочка. Ты мне мешаешь, Бестиев.
Она отодвигается.
— Ну, чья рукопись-то?
Он закуривает.
— Не знаю.
— Ну, скажи, чья? Вовца?
Он шумно затягивается.
— Нет.
— Чего скрываешь-то, а?
Он шумно выпускает дым. Прямо в Ольгу Владимировну.
— Я не знаю, чья. Ты дымишь мне в лицо.
— Дай почитать-то.
Он смотрится в зеркало.
— Начальство не велело.
— Кто не велел-то? — Он поправляет волосы. — Никитич?
Ей становится скучно.
— Индей? — Он шумно затягивается.
Ей начинает надоедать.
— Кто не велел-то?
Он цапает со стола готовую часть.
Он смотрится в зеркало.
Он плюхается в кресло рядом с Ольгой Владимировной.
— Чья рукопись-то?
Ольга Владимировна возобновляет работу.
Бестиев шумно курит.
Бестиев читает.
«Предоставленная самой себе, лишенная каких бы то ни было развлечений, Олвис изнывала от скуки, слоняясь по розовому дворцу, который уже успел надоесть ей своим великолепием. И однажды она высказала это Первому ревзоду во время его очередного утреннего посещения с целью справиться, по велению мадранта, о состоянии ее здоровья и самочувствии.
