- Это было слишком резко! - сказал Шеффер, но и в тоне его порицания, и в задумчивом покачивании головы чувствовалось, что он начинает менять свое мнение об Артуре. - Он говорил так, как будто у него есть миллионы, и производство работ в шахтах не является вопросом первостепенной важности, Его отец, несмотря на высокомерие, непременно уступил бы, потому что это было бы единственным спасением в деловом смысле, а о своем авторитете и достоинстве он не стал бы рассуждать. Сын-то, видно, не таков, Его тон, допустимый еще год тому назад, теперь совершенно не годится. Ему следовало выражаться осторожнее, неопределеннее, чтобы оставить себе возможность отступить, в случае...
- Ну вас к черту с вашей осторожностью и неопределенностью! - сердито прервал его главный инженер. - Извините, господин Шеффер, что я выражаюсь несколько грубо... Сразу видно, что вы привыкли работать в конторе и никогда не имели дела с рабочими. Он поступил совершенно правильно, внушив им уважение к себе, в подобных случаях это главное. Дружеские уговоры сочли бы слабостью, спокойное достоинство - высокомерием. С ними надо говорить решительно, и хозяин понял это лучше всех - доказательством тому может служить Гартман.
- Я боюсь только, что он не вполне оценил сложность предстоящей нам борьбы, - задумчиво сказал директор. - Рабочие вполне довольствовались бы тем, что он предлагает, но, имея такого вожака, как Гартман, они этого не сделают. Он не допустит уступок, а они слепо повинуются ему. Но и хозяин прав: он дошел до пределов возможного. Идти дальше - значило бы пожертвовать собственным положением и всеми нами.
Теперь, говоря об Артуре, они все называли его хозяином, и это звание он завоевал себе за какой-то час, проявив себя действительно хозяином.
Трое депутатов, выйдя из дому, направились к рудникам. Ульрих шел молча, а Лоренц сказал вполголоса:
- Вот ты недавно говорил, Ульрих, что если бы кто-нибудь умел вовремя пригрозить и вовремя приласкать, то... Послушай, Ульрих, мне кажется, молодой хозяин мастер этого дела.
Ульрих ничего не ответил, только посмотрел на окна, и лицо его омрачилось.
- Так вот что таилось в этих глазах, которые всегда казались такими сонными! - пробормотал он сквозь стиснутые зубы. - «Пока я здесь, - я хозяин рудников!» Пожалуй, что так!
Им встретилась толпа рудокопов, приверженцев Ульриха.
- Пусть Ульрих сам расскажет! - сухо сказал Лоренц. - Кажется, мы не на такого напали: он и не думает соглашаться!
