Позднее Александра Николаевна рассказывала, что, когда кибитки двинулись, Екатерина смотрела им вслед и плакала. А с нарочным, догнавшим уезжающих, она прислала записку Наталье Николаевне, в которой писала, что все, что было между ними, она забывает и прощает ее.
«Прощает! За что же ей было прощать меня? – думает Наталья Николаевна. – Не понимаю… Не понимаю многого, что происходило тогда…»
Вера Федоровна Вяземская писала о том роковом Дне:
В среду 27 числа, в половине 7-го часа пополудни, мы получили от г-жи Геккерн ответ на записку, написанную моей дочерью. Обе эти дамы виделись сегодня утром. Ее муж сказал, что он будет арестован. Мари просила разрешения у его жены навестить ее, если это случится. На вопросы моей дочери в этом отношении г-жа Г. ей написала: «Наши предчувствия оправдались. Мой муж только что дрался с Пушкиным; слава богу рана (моего мужа) совсем не опасна, но Пушкин ранен в поясницу. Поезжайте утешить Натали.
«Екатерина знала о дуэли, – думает Наталья Николаевна. – Знала и не предупредила ни меня, ни тетушку. Вероятно, Геккерны заставили ее молчать. Как изменилась Екатерина со своей безумной любовью к Дантесу! Она оказалась у него в полном подчинении. Она, кроме него, кроме его интересов, ничего не видела и не хотела знать. Она забыла о себе».
В 1837 году, еще находясь в Петербурге, Екатерина Николаевна писала Дантесу:
…единственную вещь, которую я хочу, чтобы ты знал ее, в чем ты уже вполне уверен, это то, что я тебя крепко, крепко люблю, и что в о д н о м т е б е в с е м о е с ч а с т ь е, т о л ь к о в т е б е, т е б е о д н о м.
Это была правда.
«Она для него пожертвовала родиной, близкими людьми и положением в обществе», – думает Наталья Николаевна.
Долли Фикельмон рассказывала Александре Николаевне о том, что в Париже русские, и в том числе Фикельмоны, Дантесов не принимали. Долли писала:
Мы не будем видеть г-жи Дантес, она не будет появляться в свете и особенно у меня, потому что знает, с каким отвращением я увидела бы ее мужа.
Этого Наталья Николаевна не знала. О сестре ей никто никогда не говорил, и она не представляла, как тяжко той было жить среди чужих людей, с обожаемым мужем, который ее не любил.
Два месяца спустя после свадьбы Луи Геккерн писал министру иностранных дел Нессельроде:
Силою обстоятельств Дантесу пришлось жениться на нелюбимой женщине, закабалить себя на всю жизнь.
Не знала Наталья Николаевна и о том, как одинока и несчастлива была Екатерина, как скучала она о родине. В 1841 году 26 апреля она писала брату:
