Дети Натальи Николаевны помнили, как часто мать, уже будучи вдовой, просила сестру:
– Сыграй, Сашенька, что-нибудь, развей мою грусть.
И тетушка Александрина садилась за фортепиано, некоторое время, положив на клавиши руки, оставалась неподвижной, а потом начинала играть. Всегда начинала с каких-нибудь грустных пьес, а потом намеренно переходила на веселую, бурную музыку.
Александр Сергеевич был дружен с Александрой Николаевной. Ему нравилось ее увлечение искусством, беззаветная преданность младшей сестре.
Старшая дочь Ланских, Азя, та, что названа была в честь Александры Николаевны, с малых лет недолюбливала и Пушкина и свою тетушку. Теперь она рассказывала шепотом:
– У тетушки Александрины был ужасный характер! Когда она жила с нами, то все время сидела в своей комнате и хотела, чтобы маменька не оставляла ее в одиночестве. А маменьке надо было всему уделить внимание: и нам, и папе, и хозяйством заниматься, и выезжать на балы. Тетушка не понимала этого.
– Ты немного преувеличиваешь, Азинька, – вступилась за тетушку Мария, – у нее были тяжелые приступы плохого настроения, это болезнь совсем как у дедушки Николая Афанасьевича. Только дедушка бывал буйным в такие дни, а тетушка Александрина – тиха и молчалива. Характер у нее был действительно не из легких. Но это же понятно. Она считала себя старой девой, а ведь она любила Аркадия Россета много-много лет.
Мария припомнила письмо Натальи Николаевны Петру Петровичу, написанное в 1849 году:
Россет вчера пришел пить чай с нами. Эта давнишняя, большая и взаимная любовь Сашеньки. Ах, если бы это могло кончиться счастливо. Прежде отсутствие состояния было препятствием. Эта причина существует и теперь, но он имеет надежду вскоре получить чин генерала, а с ним и улучшение денежных дел.
А тяжелый характер сестры Наталья Николаевна всегда оправдывала. Она писала Петру Петровичу в том же 1849 году:
Нет ничего более печального, чем жизнь старой девы, которая должна безропотно покориться тому, чтобы любить чужих, не своих детей, и придумывать себе иные обязанности, нежели те, которые предписывает сама природа. Ты мне называешь многих старых дев, но проникал ли ты в их сердца, знаешь ли ты, через сколько горьких разочарований они прошли…
И еще:
Увы, что ты хочешь, невольно я являюсь немножко причиной ее отчуждения в отношении тебя, что тут поделаешь: раньше я принадлежала только ей, а теперь тебе и ей. Не может быть, чтобы в глубине сердца она не отдавала тебе должное, не ценила благородство твоего характера.
