К счастью, Итару никогда не доводилось встречаться с подобными женщинами. Попадись такая, дешево не отделаешься. Доселе он вполне довольствовался заурядными обладательницами «милых мордашек». Взгляд у них расчетливый, настороженно пытливый, вроде бы дающий отпор, но и согласный на компромисс, словом, по их глазам было ясно, что они «всегда готовы столковаться». А во взгляде женщины на фотографии – ни малейшего намека на компромисс, и вряд ли с ней молено так просто столковаться…
– Какое-то непристойное лицо, – проговорил он. – Не сказать что красавица… Прямо-таки дикарка.
На снимке видны ее открытые плечи и ложбинка между грудей. Взлохмаченные черные волосы потно липнут к щекам и шее. Можно догадаться, что в момент съемки на ней ничего не было. Итару еще раз внимательно вгляделся в фотографию и почувствовал, как заколотилось сердце.
– Эта женщина – японка? Лицо как у уроженок Центральной Азии. Может, узбечка? Говорят, что Ян Гуйфэй[1] была родом оттуда.
Мисудзу вырвала у него фотокарточку, сунула лицом вниз между страниц и захлопнула книгу. Заметила, что его проняло? Придав лицу серьезность, Итару вновь повернулся к невестке.
– Он думал, мне и в голову не придет открыть книгу по русской мистической философии, – сказала она, – вот и спрятал в нее эту сучку!
– Не могу поверить, что у брата такая знакомая.
– Не знаю, кто она ему – просто знакомая или любовница, пусть даже абсолютно посторонняя женщина; раз снимал Мицуру, сомнительно, чтобы он не имел к ней никакого отношения.
– С чего ты взяла, что снимал он?
Уголки глаз невестки задрожали. Плотно сжатые тонкие губы приоткрылись кривым овалом:
– Женская интуиция.
– Может быть, снимал кто-то другой и потом дал брату.
– Это еще надо доказать.
– Положим, что так. Но скорее всего, она работает в ночном клубе. Возможно, его затащил туда какой-нибудь беспутный приятель. Лично я не могу вообразить, чтобы брат якшался с подобной женщиной. Ведь он довольно-таки труслив. Из тех, кто не только досконально простукает мост, прежде чем на него ступить, но и будет стучать до тех пор, пока мост не обрушится. Куда ему совладать с женщиной, позирующей голой, да еще с таким убийственным взглядом! Сразу бросится наутек.
Наверно, тон его показался Мисудзу слишком легкомысленным; она вновь плотно сжала губы – на них едва приметно играла ирония. Выпрямившись, она повернулась лицом к письменному столу, и когда скашивала глаза на стоящего по левую руку Итару, поднималась ее правая бровь, когда же глядела направо, взметалась левая. Брови ее словно бы пытались сдержать друг друга.
