Аои резко вскочила и, смеясь, принялась со всей силы лупить ладонями по его спине. От неожиданности он закашлялся.
– Ты уже начал новую жизнь! Так держись, не отступай! Назад пути нет. Даже если отныне придется побираться и питаться объедками.
От ее слов все тело пронзила боль. Слово за словом проникало в уши и выкручивало суставы. Перед глазами, мешаясь с чайками, прошло лицо Мисудзу в момент расставания, брань Итару, обрушившаяся на него по телефону, согбенная спина матери, прикорнувшей в гостиной…
– Мицуру, ты опять думаешь о жене? Хватит тосковать о прошлом! Не стоит ни о чем жалеть. Пойми, даже если ты к ней вернешься, тебе уже с ней не жить. И это не все. Ты и меня потеряешь. Навсегда.
– Аои, впереди непроглядная мгла.
Мицуру поднял глаза к небу и, потирая лоб, откровенно признался, как сильно его тревожит будущее. Знал, что оправдываться – пустое, но только предельная искренность с его стороны могла уравновесить ее жизнелюбие.
– Деньги рано или поздно кончатся. Наследством отца мне уже не дадут распоряжаться по своей воле.
– Я не желаю слышать прописных истин. Важна лишь твоя решимость. Если ты велишь мне стать бродягой, стану. Скажешь умереть, сейчас же, не раздумывая, брошусь в море. Я ничего не боюсь. Что бы ни случилось, я принимаю это как веление судьбы. Если б я боялась за свое будущее, хороша бы из меня была сомнамбула!..
Аои направилась к спуску на нижнюю палубу.
– Ты куда? – Мицуру поднялся.
Аои сделала ему знак остаться.
– Предоставляю тебе возможность побыть одному. Когда решишься, можешь меня разыскать.
Оставшись один на палубе, Мицуру задрожал, как будто его со спины окатили холодной водой, и понуро уставился на деревянный настил, точно хотел пробуравить его взглядом. Наконец с трудом поднялся и направился вниз по лестнице. Уровнем ниже располагалась баскетбольная площадка, двадцатилетние юнцы залихватски играли трое на трое. Еще ниже он вышел на ботдек – шлюпочную палубу, и пошел по променаду, исподлобья поглядывая на бегающих трусцой мужчин и женщин и рассеянно осматривая спасательные шлюпки. Умереть, грезя во сне, что садишься в лодку, отдаешься на волю волн и приплываешь во Дворец дракона… Но если умирать, то с чистой совестью. Освободившись от сожалений по дольнему миру, подготовившись к блаженной жизни в мире ином. А то ведь и там заморочат женщины… Далее если повезет возродиться женщиной, оказавшись сломленной, угрюмой девой, я и на лоне иного мира буду на всех в обиде… Нет, еще рано об этом мечтать. И вообще, нет никаких гарантий, что мир иной существует, и кому жаловаться, если там не так комфортно, как хотелось бы верить нам, живущим здесь?
