Итару не встречал еще женщин, которые нравились бы ему так, как жена брата. Всего на четыре года его старше, она стала ему ближе, чем брат. Может быть, потому, что единственной женщиной в их семье была мать, Итару испытывал к Мисудзу простодушное влечение и любопытство. Завораживало, как ухитряется она справляться с таким неприкаянным чудаком, каким был его брат, как ей удается сохранять самообладание. Итару знал, что она никогда не откажет ему в совете.
Дом, где жили Мицуру с женой, находился в квартале, раскинувшемся на холме, еще не полностью застроенном, с проплешинами нетронутой земли. На протяжении семи лет бульдозеры вновь и вновь вгрызались в холм, после чего там вырастал очередной дом, так что сейчас на его склонах теснилось сто – сто двадцать опрятных домиков. Поднявшись по крутой, извилистой дороге, оказываешься на краю обрыва, уходящего вниз из-под ног к ложбине. Ложбину со временем превратили в парк, весь день утопающий в тени. Дом супругов, точно горная хижина, лепится к косогору, который спускается к парку. Половина дома, опираясь на металлические сваи, висит в пустоте над обрывом. Именно там расположены спальня и кабинет брата. А коль скоро он постоянно витает в облаках, конструкция дома не лишена символического смысла.
У гостей дом неизменно вызывает смутное чувство тревоги, но хозяева, судя но всему, уже свыклись с жизнью в нем. Мисудзу говорит, что не вправе жаловаться, поскольку дом принадлежит семье Ямана, а брат вообще предпочитает жить на возвышенности. Он любит повторять, что при землетрясении низине грозит так называемый эффект разжижения грунта, к тому же, если из-за общего потепления климата растает сколько-то процентов арктического льда, то треть Токио окажется под водой. Разумеется, сознание того, что обитаешь в Ноевом ковчеге, может с лихвой искупить беспокойство, связанное с жизнью на краю бездны. Вот только про дом этот не скажешь, что он способен плыть по лону вод.
Невестка – худощавая, с широко распахнутыми, как у женщин на гравюрах Утамаро, глазами. Привыкший к ее всегда бледному, не знающему румянца лицу, нередко с синяками под глазами, Итару, взглянув с порога на Мисудзу, сразу заметил, что она нисколько не осунулась и вообще отнюдь не выглядит страдающей. Алая помада слегка оттеняла губы, но кожа на лице оставалась не тронутой косметикой, и это как бы подчеркивало готовность к открытому разговору. Волосы, очевидно только что вымытые с шампунем, блестели и благоухали целебными травами.
