Но для этого нужно выйти на старт с лютой решимостью победить и с верой в самого себя.
А Костя Слезкин? Он обещал выступить и выступил. Он обещал постараться и постарался. Прийти первым, вторым, третьим — этого он не обещал. Он марафонец, но у него слабые мышцы живота. Он займется тяжелой атлетикой, есть десятки упражнений для брюшного пресса… Пятикилометровая дистанция не для него.
Пожилков? Он, по всему видно, в порядке. Надо думать… Костя Слезкин не понадобится великому стайеру. Он и так победит. Это он с перепугу взял в забег Костю, на всякий случай, чтобы подкинуть на «зубок» другим, а пока они будут грызть, самому отбросить всех.
Расчет его точен. Он и без Кости обойдется. А не обойдется, так это его забота. Кто он Косте Слезкину? Никто. У Кости своя забота. Он марафонец.
И Костя перестает стараться. Сквозь фиолетовые круги он видит спину великого стайера: она медленно уходит вперед.
Зрители на трибунах надрываются. Ясеньцы кричат: «Костя, Костя, Костя!» И Костя Слезкин понимает почему: его настигают те, задние, Перевозников и Кибальник.
Косте безразлично. Каждый шаг по твердой, как асфальт, дорожке отдается в теле.
…Но он, конечно, добежит до финиша, он всегда добегает.
— У-э-э-э!.. — ревет стадион.
— Костя, Костя, Костя!
А потом:
— Ясень, Ясень, Ясень!
Костя поднимает от земли глаза. И вдруг фиолетовые круги исчезают.
— Ясень, Ясень!..
— Пе-ре-воз-ни-ков!..
Костя оторопело смотрит вперед.
Спина великого стайера больше не удаляется,
не уходит вперед,
не уходит,
приближается…
И не потому, что Костя Слезкин побежал быстрее, нет.
Великий стайер явно замедлил бег.
«Сдал!»
«Неужели?»
«Ну, темп же!»
— Пе-ре-воз-ни-ков!..
— Ясень, Ясень, Ясень!
Костя быстро оглянулся и увидел невдалеке открытый рот и напряженно выпученные глаза Перевозникова. Он и Пожилков — они как бы с двух сторон подступаются к Косте Слезкину, Кибальник отстал.
До финиша полкруга.
Пожилков снова в полутора метрах впереди Кости Слезкина. Как раньше. Но вдруг он отворачивает от бровки. Он бежит рядом. Плечом к плечу. Костя видит его профиль, бесстрастный, как профиль слепка.
И тут Костя услышал его хриплое, прерывистое:
— Возьми себя в руки, старик! Трус, дерьмо, марш!
И рванулся грудью вперед, наискосок к бровке.
И тогда Костя Слезкин вырвался вслед за ним. Но было уже поздно.
Они опоздали совсем не намного, может, на какую-то долю секунды — Перевозников и Кибальник, который за это время подтянулся, уже обходили их с большой скоростью.
