— Я даже бывал в вашем доме в Ульяновске, — нашелся он наконец, — то есть, я хотел сказать, в Симбирске.
Это была сущая правда: в пятьдесят шестом году он ездил в экскурсию по ленинским местам.
— Мой отец еще в детстве много рассказывал мне о вас, о вашем отце, Илье Николаевиче, о вашей маме, Марии Александровнe, о вашем брате Александре…
Молодой человек потемнел и лице…
— …о его геройской смерти за народное дело, о ваших сестрах и младшем брате. Он вас очень любил, мой отец, он говорил, что…
— Он жил к Симбирске? — спросил молодой человек.
— Недолго, — ответил Антошин, и это тоже была правда, потому что Василий Кузьмич в гражданскую войну участвовал в боях за освобождение Симбирска от белых.
— Ваши родители живы?
— Умерли.
— Где вы работаете?
— Я безработный.
— Это плохо. Давно?
— Девятый день.
— Будем надеяться, что вы скоро поступите на работу: Россия переживает дни бурного промышленного подъема. Вы крестьянин?
— Рабочий. Сын рабочего. У меня дед был крестьянин.
— Скажите по совести, друг мой, только по совести — вы нуждаетесь?
— По-моему, не очень, Владимир Ильич.
— Ох, дался же вам этот Владимир Ильич!.. Так вот, друг мой, обещайте мне, что вы на меня не обидитесь. Так и скажите: «Я не обижусь».
С этими словами молодой человек расстегнул пальто и извлек из брючного кармана кожаный портмоне.
— Я не обижусь, Владимир Ильич, — покраснел Антошин, — но вы меня очень огорчите. Я еще не так нуждаюсь. У меня есть теплый угол и всегда найдется что поесть… Но я хотел бы… Можно мне пожать вашу руку?..
— С удовольствием, — удивленно ответил молодой человек. — Вот вам моя рука. Я вам искренне желаю счастья… А связь с деревней, со своими деревенскими родичами вы поддерживаете?
— Я с ними даже не знаком.
— А вот это зря. Связь с деревней надо поддерживать. Вы производите впечатление вполне интеллигентного рабочего, а связь с деревней давала бы вам возможность полней разбираться в важнейших вопросах нашей жизни. Не так ли? Ну, вы меня извините. Я тороплюсь. Простите, как ваше имя-отчество?
— Георгий Васильевич.
— Итак, еще раз желаю вам счастья, Георгий Васильевич.
— И вам тоже, Владимир Ильич! — сказал Антошин. Молодой человек улыбнулся, приветливо помахал рукой в домашней вязаной варежке, сделал несколько шагов, обернулся, на ходу вполголоса промолвил: «А связь с деревней обязательно поддерживайте!» — пересек Воздвиженку и, видимо, на всякий случай пошел переулком в сторону Знаменки.
Антошину от сознания, что он больше его никогда живым не увидит, стало очень горько.
