Только ротный через пару дней вскользь сказал:
— А зачем ты его добивал?
Игорек сделал непонимающий взгляд:
— Кого?
Ротный отвел в сторону глаза:
— Да никого… это я так… обознался… но ты все правильно сделал!
Пришел приказ: кто служит в Чечне, того увольнять будут раньше. А потом пришел приказ на дембель. Но Игорька он не касался. Ему еще нужно было отслужить полтора года.
А потом батальон снова бросили в бой. Дембеля идти в атаку отказались. Комбат построил их и под козырек отдал приказ: пройдете через эту огневую точку и сразу поедете на дембель.
Дембеля в атаку пошли. Через несколько дней все они поехали домой на вечный дембель. В цинковых гробах.
А Игорек от боя откосил. У него вовремя поднялась температура, и он несколько дней провалялся в медроте. А там и бои на время закончились.
А потом снова батальон стал готовиться к большой войне. В Моздок в этот день пошла колонна, в которую попал и Игорек. В Моздоке машины остановились на пару минут у мини-рынка, народ сошел купить сигарет, Игорек тоже…
Он пробежал несколько кварталов, свернул в какой-то двор, забрался в подвал. Несколько часов сидел, боясь пошевелиться… и только одна мысль была в голове: «выбрался из Чечни»!
Ночью Игорек сбросил с себя все снаряжение, снял бронежилет, забросил в угол подвала каску, подхватил автомат и вышел на улицу. Идти долго не пришлось. Свернув к одному из частных домов, он уверенно постучался:
— Хозяин!
Ему открыли. Игорек вскинул автомат:
— Еду и одежду! Живо!
Через полчаса он уже был одет в спортивный костюм. Автомат Игорек забросил в кусты, прихватив с собой пару гранат.
На одну гранату он купил билет на поезд до Армавира. Потом он скитался по вокзалам, спал, где придется. В Новосибирске к нему подошли два милиционера:
— Документы, скотина!
— Вот мои документы, — сказал Игорек и показал им в одной руке гранату, а во второй чеку от гранаты.
Во Владивостоке сотрудники милиции были вежливее. Как только Игорек сказал им, что он сбежал из Чечни, парни из ППС помогли ему сесть на поезд до родного Арсеньева.
Перед родным домом он упал на колени и долго выл, заливая слезами калитку.
Потом Игорек несколько дней пил. Через год он сел. Дал кому-то в рыло и сел. Обычное дело для прошедших войну. Сидел он недолго — год. Но потом вышел, и все равно не смог зажить нормальной жизнью.
До армии я учился с ним в «фазанке», мальчишка ничем от других не выделялся. Разве что был самый маленький. В 1996 году я встретился с ним на встрече «участников», которую организовал городской комитет по делам молодежи. Какое-то время я поддерживал его как мог, воспитывал, нашел ему работу, но все было напрасно. Слишком сильное потрясение он пережил, будучи в Чечне. Вскоре он снова сел. Через год он вышел. Жизнь у него никак не складывалась. Он поехал работать во Владивосток — где-то на стройках, где его принимали за выходца из Таджикистана и охотно принимали на работу, а потом вышвыривали без зарплаты.
