Меня в первую очередь заинтриговала кассета, скорее всего посвященная недавнему взрыву в центре Москвы. «ПУШКИНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. Июль—август 2000 г.». Гадая, почему «черный вторник» не имеет конкретной датировки, я повертел коробку в руках, невольно делая это так бережно, словно одно неосторожное движение могло вызвать детонацию очередного килограмма тротила.
Не знаю, какой именно цели добивались террористы, но вместе с дюжиной несчастных людей они убили еще трех «зайцев». Во-первых, посеяли среди москвичей такую панику, какой не было даже после взрывов на Каширке и на улице Гурьянова. Во-вторых, поколебали до основания «силовой» имидж президента. В-третьих, дали общественности новый «чеченский след» и очередную отдушину для выхода народного гнева.
Какое отношение имел Дубов к этому взрыву или каким образом взрыв повлиял на него самого? Мне очень хотелось это выяснить, но я услышал за спиной повелительное:
– Нет. Эту кассету оставь в покое, до нее доберемся потом. Начинай с 1999 года, с основания партии «Патриот России».
Я пожал плечами: зачем, мол, тогда была предложена свобода выбора? Но спорить не стал, взял коробку с надписью «ПЕРВЫЕ АКЦИИ» и вставил кассету в узкий зев видеомагнитофона.
Пульт находился в руках Дубова. То и дело включая отрывочные изображения, он перемотал пленку в только ему известном направлении, поудобнее устроился в своем кресле и сказал:
– Садись и смотри. Такого тебе ни в каком «Дорожном патруле» не покажут.
Как только смолк он сам, заговорил его телевизионный двойник, выступающий перед битком набитым залом. Аудитория состояла из пяти сотен стриженых молодых людей в оливковых рубахах, и Дубов обращался к ним с речью, пламенной настолько, что с его уст срывались облачка пара.
– Холодно было? – посочувствовал я, определив по цифрам в углу экрана, что митинг происходил мартовским вечером.
– Ты слушай, слушай! – возбужденно прикрикнул реальный Дубов. – Не отвлекайся. Это очень важно.
«Что может быть важнее этого? – поддержало его телевизионное изображение. – Здоровье нации предопределяет ее будущее! Нам не нужен СПИД! Нам не нужны наркотики, которыми травит молодежь вся эта черномазая публика, место которой в обезьянниках! Пусть забирают своих шлюх вместе с ублюдками, которых успели наплодить, и уезжают обратно в Африку! Или в Соединенные Штаты, там их американские защитники прав человека быстренько определят в гетто!..»
Будучи обращенным к Дубову спиной, я изредка позволял себе закрывать глаза, но уши-то оставались открытыми, поэтому волей-неволей мне приходилось слушать эту галиматью.
