Из материалов, легших в основу ежегодного послания Президента гражданам Российской Федерации.
* * *
Забросив горе-милиционера в ближайшую ведомственную больницу, мужчины продолжили путь, конечный пункт которого был известен лишь одному из них. Реутов туда не слишком спешил, колеся по улицам с таким усердием, словно являлся таксистом, рассчитывающим содрать пару лишних сотен с наивного пассажира. Нетрудно было догадаться, что он умышленно наматывает километр за километром, стараясь обнаружить возможную слежку.
Пока ехали, на очистившейся от туч половине неба, ясного, чистого, точно омытого недавним ливнем, засияло солнце. От мокрого асфальта повалил пар.
– Странно, – промолвил Хват, которого начало утомлять многозначительное молчание спутника. – В детстве мы постоянно видели радуги, а теперь, похоже, они только на картинках остались.
– Москва, – мрачно сказал Реутов. – Какие в ней теперь могут быть радуги? Зачем? Кому они здесь нужны?
– Кому-нибудь да нужны. Люди все ж таки иногда на небеса поглядывают. Помню, бабушка мне рассказывала, что первую радугу боженька после Великого потопа сотворил.
– В качестве компенсации за доставленные неудобства? Утешительный приз уцелевшим?
Хват покачал головой:
– Нет. В качестве напоминания о случившемся. Небесная канцелярия как бы подписалась в том, что больше подобного не повторится.
Реутов покосился на спутника:
– Большое спасибо всевышнему, конечно, но подобные договоры меня не вдохновляют. Тут, допустим, радуга, а в сотне километров землетрясение. Ты уж или карай, или милуй, одно из двух.
– Или вообще не вмешивайся, – тихо пробормотал Хват. – Не возникай то есть.
– Что ты сказал?
– Не обращайте внимания, товарищ полковник. Мысли вслух.
– А вот это в нашем деле лишнее, капитан. Отвык язык за зубами держать?
– Есть маленько, – признался Хват.
– Ничего, это дело поправимое.
Многообещающе произнеся эти слова, Реутов вырулил на Фрунзенскую набережную, недалеко от старого здания Министерства обороны, незаслуженно прозванного в народе «Пентагоном». Здесь, попетляв немного по переулкам, он остановил машину и оживленно воскликнул:
– Вот мы и на месте.
Поморщившемуся Хвату показалось, что он видит перед собой какое-то медицинское учреждение. Такая уж нехорошая аура окружала покойницки-желтое двухэтажное здание, едва прикрытое ажурной чугунной оградой и обрубками некогда могучих тополей.
– Психушка, что ли? – поинтересовался он, выбираясь из машины.
– Судебный морг, – доброжелательно поправил его Реутов. – Один из старейших в Москве, между прочим. Правда, теперь тут все больше живые обретаются. Включая меня.
