Таким образом, часовой механизм цивилизации испортился и обнаружился голый человек, со всеми его уродствами и недостатками. И женщины бледнели, трепетали. Ибо страх, от которого грубел и дичал мужчина, пока еще почти не отразился на характере женщин. Ибо в женщине крепче сидит вера в незыблемость излюбленных ею приличий и условностей. Притом же, женщина больше боится женских язычков, чем мужчина осуждения других мужчин.
Гэрнею надо было бежать, либо от чумы, либо от самого себя. В беседах с Трэйлем он изощрялся в софизмах и, в напрасных попытках убедить своего сожителя, убедил только самого себя, что его рассуждения здравы и выводы не предвзяты.
Однако, Лондон он покинул только в четверг, захватив с собой фунтов триста золотом, которые ему удалось реализовать продажею имущества. На эти деньги он решил закупить сахару, муки и других припасов, без которых трудно обойтись, купить двух-трех коров, кур, растить цыплят, развести огород, насадить побольше картофеля - вообще, позаботиться о том, чтоб обеспечить- себя от надвигающейся голодовки.
«Хутор» на берегу Бухты Константина, куда он ехал, был очень подходящим местом для выполнения такой затеи. Хутор этот принадлежал одному его приятелю, достаточно богатому, чтоб позволять себе капризы, и ухлопавшему на оборудование этого хутора немало денег, но приятель редко сам заглядывал на хутор и был слишком беспечен, чтобы сдавать его внаймы; поэтому усадьба пустовала и, когда Гэрней попросил разрешения пожить в ней, приятель предоставил хутор в полное его распоряжение. - «Для меня же лучше - сырости не заведется и все такое».
Не откладывая в долгий ящик, Гэрней, тотчас же по прибытии на хутор, принялся осуществлять задуманный им план и недели три был так занят покупками и изучением нового для себя дела, что, действительно, добился желаемого - ушел от самого себя.
Здесь он чувствовал себя безопасным; не получал ни писем, ни газет; старый батрак, помогавший ему сажать картофель, учивший его доить коров и делать грядки, все слухи о чуме, проникшие и в мирную деревушку Сент-Меррин, считал иностранными враками, не имеющими отношения к жизни в Корнуэльсе, в том небольшом клочке земли, который для него был целым миром.
Гэрней сам стал верить, что чума сюда не заберется, и однажды, в первых числах, мая, закончив свою продовольственную кампанию, надумал съездить. на другой конец полуострова, к знакомому в Ист-Лу. Дело в том, что он соскучился по людям; старый Гаукин все знал про коров и про картофель, но был туг на ухо, и запас его идей был очень ограничен.
