Переворот | страница 25
Николай Глебович вдруг заспешил, засобирался — надо идти. И сколько его ни уговаривали, ни убеждали остаться, не ходить по такому бурану, он и слушать не хотел: нет, нет, надо идти!
— Да вы хоть чаю попейте, — попросила Наталья Петровна. — Самовар сейчас будет готов.
Он и от чаю отказался, сославшись на то, что надо еще зайти в больницу — сегодня как раз его дежурство… Быстро оделся, подхватил саквояж и поспешно вышел — в темноту, на ветер, ударивший с такою силой, что он едва устоял на ногах. И долго шел наугад, оглохнув, ничего не видя, чувствуя лишь резкие удары ветра… Вдруг показалось, что он не туда идет. Николай Глебович остановился. Ветер дул с прежней силой и даже сильнее, чем прежде, яростно набрасывался то с одного бока, то с другого, толкая в спину, наотмашь бил по лицу… Какое-то злое, нескончаемое кружение, дьявольская пляска! И ничего вокруг, кроме сырой и вьюжной мглы — ни домов, ни улиц, ни единого огонька… «Что же это такое?» — с тревогой подумал Николай Глебович, не зная совершенно, в какую сторону, куда идти. Ничего не видать. Горело исхлестанное ветром лицо, глаза и рот забивало снегом, и знобящий, едучий страх медленно, по-змеиному вползал в душу.
— Да ведь так и заблудиться можно, — вслух он сказал. И не услышал собственного голоса.
Год восемнадцатый, завершая свой круг, подходил к концу. Только память могла вернуть к его началу — как возвращаются к истоку большой реки, чтобы увидеть, понять и во всей полноте представить величие и силу могучего течения…
3
Было начало марта одна тысяча девятьсот восемнадцатого года — первого месяца весны.
Возвращался на родину, в прикатунское село Безменово, балтийский матрос Степан Огородников. Пять лет без малого не был он дома. Позади, как в тумане, остались Либава, Кронштадт, Питер… Позади — война, Февральская, а затем Октябрьская революция. «Вся власть Советам, а земля — крестьянам!» — вот с чем возвращался домой Степан Огородников.
Эшелон, под завязку набитый фронтовиками, пересек пол-России, отсчитав не одну тысячу верст, и прибыл, наконец, в Новониколаевск. Здесь надо было менять курс: эшелон уходил дальше, на восток, а Степану предстояло двигаться на юг, до Бийска, а уж оттуда… оттуда рукой подать и до Безменова. Нетерпение овладело Степаном — такой желанной и близкой была встреча с родными. Остаток пути он готов был отшагать пешком. Ничто, казалось, не могло теперь остановить его, задержать, никакие препятствия.