«Вот как это можно сделать, — сказал он Эйбу во сне. — Надо прыгнуть головой вперед».
Райт как можно дальше кинул камень, и вода под ними разбилась. Теперь стало ясно, что серебристая жидкость вовсе не вода, а похожая на зеркало субстанция, по которой во все стороны побежали трещины. Куда бы ты ни посмотрел, всюду натыкался на собственное отражение в окружении лилий и камыша. Когда Эйб проснулся, у него здорово болела голова. Он был не из тех, кто часто видит сны, он был слишком уравновешенный и подозрительный по натуре, чтобы принимать близко к сердцу туманные иллюзии или отыскивать смысл там, где его нет. Но сегодня у него в ушах продолжал звучать голос деда, будто бы они только что говорили и их прервали посреди беседы. Эйб вышел на кухню, приготовил кофе и проглотил три таблетки тайленола. Раннее утро было ясным. Крупный кот, которого приютил Эйб, метался взад-вперед, требуя завтрак. Судя по всему, день исключительный, в такое утро нормальный человек начинает размышлять о рыбалке или о любви, а не о странных обстоятельствах внезапной смерти.
— Ну и нечего устраивать истерику, — сказал Эйб коту, открывая шкафчик. — Можно подумать, ты умираешь с голоду.
Вообще-то Эйб не любил котов, но этот был исключением. Он не увивался вокруг людей, выгибая спину дугой и выпрашивая подачку, он был настолько независим, что у него даже не было имени. «Эй, ты», — окликал его Эйб, когда хотел привлечь внимание кота. «Иди-ка сюда, приятель», — звал Эйб, протягивая руку за банкой дорогущей кошачьей еды, про которую он обычно говорил, что только идиот станет тратить на нее деньги.
Конечно же, это был кот с историей, поскольку одного глаза у него не было. Лишился ли он глаза в результате хирургического вмешательства или же потерял в каком-нибудь из давних сражений, оставалось загадкой. Это увечье было не единственной отталкивающей чертой кота, черная шерсть у него на спине была в колтунах, а душераздирающее мяуканье напоминало скорее мычание коровы, а не мурлыканье, свойственное представителям кошачьего племени. Уцелевший глаз был желтым и мутным, его взгляд приводил в смущение каждого, на кого был нацелен. Сказать по правде, Эйб вовсе не огорчался тому, что кот поселился у него. Беспокоило только одно: Эйб начал с ним разговаривать. Хуже того, он начал прислушиваться к мнению кота.
Когда Джоуи заехал за Эйбом, что делал на протяжении последних четырнадцати лет, Эйб успел принять душ и одеться, но все еще никак не мог отделаться от сна.
