Напомню, что Андрюхе за пятьдесят, потому смотрится откровенным холуем, и холуйство свое он демонстрирует соответствующей ухмылкой, ужимками, подмигиванием — в общем, крайне неприятен, если вглядываться… Он мне неинтересен, потому не вглядываюсь…
С торжественной осторожностью меховая нахлобучка снимается с кружки и небрежно отшвыривается в сторону. С клубами пара чайный аромат мгновенно заполняет пространство вокруг, все, в том числе и я, одобрительно и восторженно восголошаем нечто междометийное. Используя специальную на то рукавицу, Андрюха аккуратно разливает чай по чашкам. Максимушка в это время подтаскивает к столику еще пару стульев, хотя рядом диванчик, но, как я понимаю, стулья — часть ритуала. Пробуем одновременно. Я чай без сахара не пью, оттого вынужден изображать восхищение напитком, хотя, если откровенно, с души воротит, потому что, если это не чифирь, то что тогда чифирь, когда от одного глотка во рту словно веник зажевал…
Говорение, надо понимать, какое-то время также неуместно. В Японии я не бывал, но думаю, предпочел бы их церемонии. То, что японцы пьют, то хоть проглатывать можно без ущерба для пищевода… Кроме меня, у всех выражение лиц одинаковое — наслаждаются. В поиске выхода из ситуации, закрыв глаза, чтоб зрачки не выдали муку, сделал третий глоток, затем с кружкой в руках поднялся, будто бы выявляя интерес к интерьеру мастерской, и тихо этак, с крайне интеллигентным выражением на физиономии приблизился к стене, что напротив, увешанной иконами, церковной медью и бронзой. Иконы нынче везде, без икон нынче никак. Небольшой спец, угадал, однако же, — с полдюжины икон не старше семнадцатого века. Бронза и медь — католическая вперемежку с православной… Притом высматривал место, куда бы незаметно выплеснуть…
В левом торце мастерской два аккуратных ряда с полотнами Максимушки. Ряды не просто рама к раме, но с переборками из поролона. На виду же вообще ни одной работы. Мольберт пуст. Рядом с ним столик с красками и кистями — разложены в порядке, смысл которого мне не понять. Не похож Максимушка на аккуратиста. Скорее всего, то работа «джинсового» Андрюхи.
В гостях у творцов цвета я не впервой, и если чифирный аромат на какое-то время перебил запах красок, то уже за десяток шагов от источника чифировони краски снова брали свое, для меня волшебное, потому что в рисовальном деле бездарен от природы, и, как всякое недоступное и умению и должному пониманию, аромат красок для меня таинствен, порою до головокружения. Всю жизнь до боли завидовал тому, к чему неспособен, и перед способными имел тайное преклонение. Тайное, потому что люди творческие — хищные пожиратели поклонения и преклонения, и оглянуться не успеешь, как начнут по плечу похлопывать, я же панибратства терпеть не могу, потому что — всего лишь шаг до хамства, а на ответное хамство я легко провоцируем.
