— Вы ищете меня, госпожа Агата?
Это был насмешливый голос Мари.
— Вы меня не видите? А я вижу ваш силуэт на террасе. Я тут, где срезали ольшаник.
Галигай впору было убежать, но ей необходимо было увидеть, прикоснуться к счастью другого человека.
— Я здесь... сижу на пне...
Мари действительно была одна, неподвижная в ночи, — словно маленькая зайчиха, которая распространяет свой аромат по ветру, чтобы привлечь зайца-самца.
— Садитесь рядом.
— От Лейро веет холодом, — сказала г-жа Агата. — Вы простудитесь.
— Нет, вон тот костер согревает меня
— Костер? Какой костер?
— Там, на другом берегу.
Галигай рассеянно смотрела на пламя, которое колебалось, то почти угасая, то вспыхивая вновь.
— Меня костер на таком расстоянии согреть не может, зато я чувствую, какой жар исходит от вас.
Живое тепло этого молодого тела действительно показалось ей невыносимым. Мари не отвечала. Она, как маленькая девочка, каковой в сущности и была, развлекалась тем, что горящей сигаретой рисовала в темном воздухе какие-то знаки. И тут Галигай поняла. На другом берегу кто-то размахивал горящей веткой. Галигай не видела юношу, но поняла, что это он был там, снедаемый еще более жарким пламенем, чем факел, которым он размахивал над головой; внезапно огонь, вспыхнув на миг, вырвал из темноты всю его фигуру, его худые, немного раздвинутые ноги, его вытянутые вперед руки. И ночь тут же снова поглотила его.
Да, Галигай поняла: любовники пожелали, чтобы между ними сегодня лежал меч, чтобы их разделяло жидкое лезвие реки, журчавшей в камышах и меж камнями. Никогда еще они не были так близки, как в этот вечер; они сочетались в это мгновение не только друг с другом, но и с растениями, с небесными светилами, с Всевышним, со своими спящими отцами, и вряд ли можно было надеяться, что такое когда-нибудь повторится. Мари услышала, как зашуршали ветки, словно под ногами метнувшегося прочь животного. Галигай рядом с ней уже не было.
Когда г-жа Агата вошла в гостиную, Арман Дюберне сидел на том же самом месте, но только теперь он курил сигару. О чем он думал, окутанный этим зловонным дымом, выходившим изо рта и из носа? Он не поднял головы, его тяжелые полуприкрытые веки были неподвижны: он знал, что не должен сейчас смотреть на г-жу Агату. Сославшись на страшную усталость, она извинилась за то, что уходит отдыхать так рано. Он спросил:
— Вы видели Мари?
Она склонила голову.
— Она была одна?
Несколько секунд Галигай колебалась. То, что она могла сообщить, было аргументом в пользу юной пары. Она ответила:
