Он наносил удары куда попало. Главное было не останавливаться.
— Ах! — умоляла она. — Оставьте мне хотя бы это: вспомните вечер на Кастильонской дороге, на мосту через Лейро.
Ну надо же, она опять за свое! Он настаивал:
— Так знайте же, никогда я не был так далек от вас, как в те минуты; то, что я испытывал тогда, служило мне мерилом нашей с вами бесконечной отчужденности.
Последняя реплика, казалось, доконала ее. Руки ее безвольно упали.
— Так зачем же вы тогда согласились? Зачем было обещать мне?..
Она не договорила фразу. Николя мог теперь нанести окончательный удар. Но в эту секунду у него появилось ощущение, что он совершает убийство: да, он сжимает руки на горле жертвы. И он их разжал.
— Агата, — воскликнул он, — это чудовищно!
Он с ужасом взирал на то, что он сделал с этой ставшей неузнаваемой женщиной.
— Слова исказили мои мысли. То, что я вам сказал, все это неправда.
Он обнял ее худенькие плечи и слегка прижал ее к себе. Она всхлипывала. Он продолжал:
— Поймите, я, хоть и неумело, сражаюсь за вас же.
Женщина, которая, казалось, вот-вот лишится чувств, вдруг яростно вырвалась из его объятий и закричала:
— Нет! Не собираетесь ли вы мне сказать, что все, что происходит сейчас в этой комнате, делается для моего блага?
Он обхватил ее голову обеими руками:
— Посмотрите на меня! — приказал он. — Я требую, чтобы вы посмотрели на меня Я принес бы вам одни несчастья. Мы бы только мучили друг друга. Разве я не прав?
Она простонала:
— Если вы правы, то почему вы заметили это только сегодня?
— Да, поздновато, но не слишком поздно. Слава богу, не слишком поздно, вы еще успеете начать новую жизнь.
Он снова взял ее за плечи и заглянул в глаза, но она отвернулась. К счастью, она не поняла, что он намекал на Армана Дюберне.
— Жизнь без вас? Жизнь без вас!
Теперь она горько плакала, и рыдания исказили ее лицо. Из жалости и стыда он не хотел видеть этой гримасы. Николя был даже тронут. Он взял ее за руку, усадил на край кровати, сел рядом и сказал ей почти на ухо:
— И тем не менее, Агата, у меня есть смягчающие обстоятельства. Я признаю себя виновным, но все-таки пытаюсь защититься. Попытайтесь меня понять: я оказался жертвой вашей неслыханной силы воли, слепого, почти животного упорства, которые вы направляете на преодоление препятствия. Вы разрушали мои слабые оборонительные сооружения, не замечая, что они опять вырастают позади вас. Разве я не прав?
— Да, — со смирением и горячностью в голосе сказала она, — я понимаю, я вижу свою ошибку.
