Гриша встал, все еще надеясь, что это ошибка, что не его зовут.
— Ну, иди, иди! Что это ты… не то чересчур задумчивый, не то тебя крепко высекли дома.
Гриша нерешительно подошел к доске. И вдруг сразу успокоился. Все на свете стало безразличным. Ну, и пусть беды на него валятся со всех сторон! Все равно — бежать ему отсюда…
— Бери мел, пиши!
Рыжеусый, посмеиваясь, задал Грише задачу. Задачка была легкая, прямо на смех: купили три пуда сена… Гриша уже будто решал такую когда-то раньше.
Учитель удивился: так скоро расправился этот обладатель пылающих, словно надранных, ушей со сложением и вычитанием. Он продиктовал Грише другую задачу, тот и ее решил, не задумываясь, и даже почувствовал при этом что-то вроде стыда, будто обманул невзначай людей.
Ему всегда казались соседними слова: «загадка» и «задача». Они и похожими были, как два брата. Задачу он понимал как загадку, только чуть потрудней — не сразу найдешь ответ. Так, отгадывая зимними вечерами задачи, он прошел дома почти весь учебник Евтушевского.
Математик задал Грише еще несколько задач и наконец отпустил его, проговорив с веселым недоумением:
— Что ж, молодец… Как фамилия-то? Шумов? А отчего у тебя. Шумов, уши такие красные?
— Не знаю.
— Кто тебе их надрал?
— Никто.
— Ну, вот и врешь. Ступай!
Гриша с деревянным, бесчувственным лицом вернулся на свое место.
Никаноркин сразу же зашептал ему в ухо:
— Ох, и везет тебе, малец!
Гриша не ответил. Ему теперь все равно. Будь что будет.
— Это ж Лаврентий, слышишь? Это сам Лаврентий, — жужжал неугомонный сосед. — Теперь тебе и надзиратель не страшен… Ты что, очумел? Я тебе говорю — это Лаврентий Голотский, инспектор!
Гриша продолжал молчать до самого звонка.
После занятий в класс пришел крепыш, видно страшно сильный, в потертой форменной куртке — значит, «старичок», — и еще с порога закричал:
— Который тут Шумов?
Ему с готовностью показали на Гришу.
Крепыш, расправляя плечи, подошел ближе и сказал:
— Это ты победил Дерябина?
Гриша не знал, что отвечать. «Какого Дерябина?»
Силач подождал, потом воинственно раздул ноздри и спросил:
— Хочешь со мной помериться силой?
И тут раздались со всех сторон пронзительные крики. Никаноркин выскочил вперед и завопил громче всех:
— Ты усы бреешь! Я знаю!
Крепыш усов, должно быть, еще не брил. Однако, самолюбиво закусив нижнюю губу, он сунул руки в карманы, круто повернулся на каблуках и вышел с гордым видом.
— Чего он от меня хотел? — спросил Гриша.
— Он же сказал: силой помериться. И как ему не стыдно! Второклассник, а приходит к нам бороться.
