В зале с удивлением передавали, что "этот простак" Кустодиев отказался от предложения всесильного Дягилева. А художник, последовательный в своем поведении, уже выходил из здания выставки.
Была метель. В воздухе бешено рвался снег. Кустодиев остановился, глядя на белую землю. В памяти всплыло: черно-красный снег, раненый на земле… И почему-то возникли фигуры двух обывателей, которые смотрят на этот снег и, спорят о колорите. "Какое чудесное колористическое пятно", — говорит один.
Рисунок на эту тему он сделает через некоторое время и опубликует его в журнале "Новый сатирикон".
Длинные тени домов опускались на пронизанное солнцем пространство и резко ложились на землю. Еще не было пяти часов утра. Кустодиев ужэ встал; он чувствовал сильное недомогание: болели плечо, правая рука. Было вообще нерадостно. Юля с детьми в деревне, а без них ему всегда чего-то не хватало.
Потирая плечо, он прислонился к косяку. За окном шумно начинали новый день птицы. Хлопотливые милые галки веселились как на празднике. Старые вороны собрались группой и ворчливо обсуждали свои дела. На подоконник залетела красивая темно-красная бабочка — редкая гостья каменного города.
День предстоял солнечный. Это совсем не то, что требовалось для работы. Придется прикрыть занавесью окна. Надо работать!
Сегодня утром — княгиня Таганцева, днем — князь Голенищев-Кутузов. Днем — живопись, вечером — скульптура. В последнее время Кустодиев стал модным портретистом, особенно после того, как его избрали "за известность на художественном поприще" академиком живописи. С каким бы удовольствием оставил он все это и махнул в деревню. Хорошо еще, к обеду обещали прийти Михаил и Саша с мужем.
…Таганцева пришла с опозданием на полчаса. Немного жеманилась сначала, «каменела». Художник с трудом добился от нее вчерашней естественности. Пришлось говорить на светские темы — о погоде, Царском Селе…
Как только художник уловил в ее позе необходимое, вчерашнее, приказал:
— Так сидите.
В напряженной тишине прошли полчаса. Рука быстро находила нужные краски, они легко ложились на холст.
Но вот княгиня повернулась, изменила позу.
— Пожалуйста, не двигайтесь, — умоляюще попросил художник, быстро подошел к княгине, поправил плечи и отбежал к холсту.
Через час, когда сеанс был закончен, она с облегчением проговорила:
— Наконец-то! Ах, я очень устала… И все-таки у этих красок ужасный запах… Правда, меня ждет хорошая награда за послушание, не так ли? Борис Михайлович, вы позволите мне сегодня посмотреть портрет?
