Может быть, из-за этих мыслей у нее на лице была улыбка, когда осторожный стук в открытую дверь кабинета заставил Анджи повернуться. Впрочем, улыбка потухла, когда она увидела на пороге явно нервничающих Далу и Гей. Гей, рыжик из вычислительного центра, заговорила первой.
– Можно поговорить с вами, мисс Сен-Клер?
Сожалея, что не может отказать, Анджи кивнула.
– Да, конечно. Заходите.
Дала, чуть полноватая секретарша, шагнула в кабинет и набрала побольше воздуха, впечатляюще подняв объемистую грудь.
– Мисс Сен-Клер, нам с Гей очень неудобно от того, что вы услышали в пятницу за ленчем. То, что мы говорили, не лезет ни в какие ворота, и мы приносим свои извинения.
Анджи бесстрастно кивнула.
– Считайте, что все забыто.
Гей, вошедшая вслед за Далой, помотала головой.
– Как же забыть. Мы понимаем, как больно вам сделали. Нам самим теперь не по себе.
– Вы вовсе не… – машинально начала Анджи и остановилась. – Да, вы сделали мне очень больно, – призналась она, помолчав. – Но ведь вы говорили то, что думаете.
Дала виновато прикусила губу, большие карие глаза радостно встретили неожиданную весть о том, что и у Анджи бывают человеческие чувства.
– У нас просто не было возможности узнать вас, мисс Сен-Клер. То, что мы сказали, непростительно, но мы… мы просто злословили. Дурачились, понимаете?
Конечно, она понимала. Сколько раз Анджи с «друзьями» по загородному клубу веселились на чужой счет в такие вот часы за ленчем.
– Я понимаю. Пожалуйста, не думайте об этом больше.
Снова заговорила Гей.
– Мы хотим попробовать новый итальянский ресторанчик. Хотите присоединиться к нам, мисс Сен-Клер?
Первым импульсом было вежливо отказаться. Второй оказался более честным. Ей, черт возьми, хотелось принять это предложение. Надоело есть в одиночестве, постоянно быть в одиночестве. Если Рис не соизволит отпустить ее, она заявит, что заслужила обед так же, как и все остальные.
– С удовольствием. Спасибо за приглашение. И, пожалуйста, называйте меня Анджи.
Обе женщины выглядели слегка ошарашенными согласием, но поспешили заверить, что очень рады. Сказав, что будут ждать внизу, они вернулись к работе, оставив Анджи с довольно растерянной улыбкой на лице. Немалая понадобилась им храбрость, чтобы зайти, думала она, вспоминая злые сплетни, которые не раз приходилось слышать после ареста отца. Никто из так называемых друзей, попавшись на этом, не извинился и не попытался загладить вину приглашением пообедать вместе. Опозоренное имя отца сделало ее более чем нежелательным членом привилегированного круга.
