– Это вне моей компетенции, – сухо сказал капитан. – Почему бы вам не поинтересоваться у пожарных?
– Поинтересуемся. И в санэпидемстанции тоже. И больницу на них натравим – на предмет проверки заводской санчасти. Но мы должны действовать осторожно, иначе этот, как его… новый владелец… э-э…
– Хурылев.
– Да, иначе этот Хурылев почует опасность. Неизвестно, каких дел он может натворить, а здесь довольно крупный поселок, тысячи людей. Вы видели, какие у него охранники? Нет, все нужно проделать аккуратно.
– Как раз охранников мы пробили по картотекам, с ними-то ясно…
– Вот именно. – Толстяк звякнул ложкой, выскребая остатки мороженого.
Я весь превратился в слух и старался не упустить ни слова. Почему-то сразу решил, что Хурылев – новый владелец Ремжелдора, это о его охранниках говорит толстый прокурор, или кто он там. О тех самых парнях в черных куртках, которые мне так не понравились нынче утром.
Тут блондинка принесла нам мороженое и с заученной улыбкой пожелала приятного аппетита. Ларик принялась орудовать ложечкой, выковыривать орехи. Она склонила коротко остриженную голову набок и снова стала похожа на себя маленькую, а я использовал гладкую металлическую вазочку как зеркало, чтобы понаблюдать за соседями.
Капитан склонился к собеседнику и, понизив голос, забубнил еще неразборчивее, я едва улавливал отдельные слова.
– Ну вот вечером и поглядим, – оборвал его толстяк. С сожалением оглядел опустевшую вазочку, поднял голову и, высмотрев официантку, позвал: – Девушка! Счет, пожалуйста!
Томно виляя бедрами, подплыла «девушка», приняла деньги, все тем же заученным тоном поблагодарила: «Спасибо, приходите…» Мужчины поднялись и направились к выходу. Тут и Ларик завела светскую беседу, стала пересказывать какую-то ерунду, которую болтают о Зоне ее сотрудницы.
– Обезьяна, – перебил я сестренку, – а почему ты не поинтересовалась, есть ли девушка у меня?
– Пожалуйста, не называй меня Обезьяной.
– Ладно, и все-таки?
Ларик фыркнула, вытерла губки салфеткой и посмотрела на меня в упор:
– Да ты на себя погляди! По тебе сразу видно. Весь такой… мятый, неухоженный.
– Это костюм, его так носят, – запротестовал я. – Вот, например, мой знакомый иностранец…
– Костюм хороший, – милостиво согласилась Ларик, – я о тебе говорю, а не о костюме. Ты мятый. И потом, когда я спросила о Надежде с почты, как ты ответил, а? Смутился? Ты небось сам об этой Надежде подумывал, а подойти боялся, вот твой Костиков первым и успел.
