Хусен поднял руки и вопросительно посмотрел на Хасана: что же дальше делать?
– Говори «аминь», – сверкнул глазами Хасан и стал что-то быстро и непонятно шептать: он видел, так делают взрослые.
Хасан не знал других слов молитвы, кроме «аминь», а потому только его и повторял.
Хусен тоже старательно шептал «аминь», по при этом он успевал и многое увидеть: чурты, например, и… ворон. А вот села на высокий каменный чурт сорока.
– Шш, – махнул рукой Хусен.
– Не маши руками во время молитвы, – прикрикнул Хасап.
хусен не ответил. Он и раньше редко пререкался с братом, знал, что у того больше силы, а теперь, после того как мать сказала, что Хасан старше и потому его надо слушаться, Хусен выносит все окрики и придирки брата. А Хасан стал какой-то очень странный. «Ведь вот дади был старшим в семье, но никого не обижал, наоборот, защищал. А Хасан все покрикивает да приказывает, отчего бы это?» – думал Хусен.
Чурт на могиле отца был совсем маленький. Когда он лежал еще во дворе и Дауд с Гойбердом обтесывали его, он казался Хусену огромным. Но теперь, наполовину врытый в землю, едва возвышается над холмиком, и не вырезан на нем ни наган, ни кинжал, как на том, где сорока сидела.
– Хасан, а почему на том чурте вырезаны наган и кинжал?
– Это значит – там похоронен мужчина.
– А-а, – протянул Хусен.
– Видишь, рядом на чурте серьги, кольца и женский пояс? Там похоронена девушка. Брат и сестра лежат рядом. Я слыхал, что его убили и она не пережила горя. Кроме брата, у нее никого больше на свете не было.
– А кто его убил?
– Кто-то из Нясаре.[25] Говорят, он женился на девушке, которая была засватана за человека из рода тех людей, что из Нясаре.
Хусен молча смотрел на чурт мужчине и думал: «Как же он дал убить себя, ведь у него были кинжал и наган…» Но тут мальчик вспомнил, что ведь и у отца был кинжал…
– Хасан, мы тоже вырежем кинжал на памятнике дади, ладно?
– Вырежем. И наган…
– У дади ведь не было нагана…
– Ну и что же? Так делают.
«Наверное, у брата девушки тоже не было нагана, – подумал тогда Хусен, – человек с наганом не даст себя убить…»
– Ну, пошли, – сказал Хасан. – Слушай, а где наша лошадь? – через минуту закричал он.
Забора вокруг кладбища не было. А потому все просматривалось как на ладони. Хасан побежал в сторону леса. Но вскоре повернул назад.
В растерянности мальчик метался, как зверь в западне. А Хусен стоял на месте и беззвучно плакал. Уж если Хасан не знал, что делать, а он-то и подавно…
