– А я не чувствую, что моя душа уже принадлежала кому-то. Более того, я себе нравлюсь и, несмотря на то, есть ли у меня или нет скрытые таланты и недоразвитые магические силы, считаю себя чертовски стильной штучкой. А ты просто взял бы и стер меня из своей жизни?
– Ты бы не исчезла. Это другое.
– А как же мои друзья? Семья? – Хотя семья Мари – одна Джиллиан – вряд ли станет тосковать о ней. – А пророчество, что я Долгожданная? У меня есть обязательства.
– У тебя будет другая семья и другое предназначение…
– Если я реинкарнат и душа, перешедшая ко мне, в момент моего появления на свет была не свободна, значит, я – не я. И ты знаешь, что это правда. – Этот ублюдок очень сильно обидел ее. – Совет на будущее: когда в другой раз начнешь клеиться к даме, постарайся не выкладывать тотчас, что сотрешь ее начисто одним поворотом ключа, если у тебя появится возможность быть с другой женщиной, которую ты когда-то считал своей!
«Блестяще, Макрив», – думал Бауэн. Он лежал, уставившись в потолок пещеры. Капли воды ползли по своду, попирая законы гравитации, и скатывались по сталактиту. Он вздохнул. Ему не удалось достичь прогресса, он лишь усилил ее ненависть.
Макрив привык делать только то, что ему нравилось, и заставлять других делать то же самое. Но когда он еще раз предпринял попытку все объяснить, ее взгляд очень красноречиво говорил о том, что она готова вот-вот взорваться.
Бауэн знал, что не должен был отвечать так. Конечно, Мари видит ситуацию под иным углом. Но ее вопрос застал его врасплох.
Нужно было солгать. Но как только эта мысль родилась, он сразу же отмел ее, потому что не хотел лгать своей женщине. Но она могла оказаться вовсе не его женщиной, и теперь он был еще дальше от возможности узнать это наверняка.
Бауэн взглянул на Мари. Она лежала по другую сторону костра, к нему спиной. Могла ли Марикета в действительности быть другой версией Марии? Совершенно другой? Или же он поверил в реинкарнацию, потому что это освобождало его от чувства вины – за смерть Марии и непреодолимое вожделение, испытываемое к другой?
Эти женщины не имели ни малейшего внешнего сходства, за исключением заостренных ушей. Мария была высокой, гибкой, грациозной, с летящей походкой, будто парила над землей. Маленькая ведьма сексуально покачивала бедрами, так что каждый ее шаг отзывался приливом крови в паху.
Он убеждал себя, что сравнивает двух женщин не для того, чтобы решить, которая из них лучше, а потому что хотел проверить свою теорию реинкарнации.
