И все же я подумал, что, когда люди так любят друг друга, нужно всегда говорить только правду.
— Не надо, мамочка, дорогая, — сказал я. — Ведь даже, если не найдут способа лечить эту болезнь…
— Найдут, — тихо сказала мама. — Обязательно найдут. Можешь быть в этом совершенно уверен.
Марсианка шла, чуть покачивая бедрами, откинув назад маленькую круглую голову. Огромные черные глаза слегка прищурены, матовое лицо цвета слоновой кости, золотистые губы открыты в улыбке, на левом виске
— зеленый треугольник — знак касты Хранителей Тайны.
Климов вздрогнул.
Он все еще не мог привыкнуть к загадочной красоте дочерей Марса.
— Простите, не скажете ли вы мне, где я должна зарегистрировать свой билет?
Она говорила певучим голосом на космическом жаргоне, проглатывая окончания слов.
— Налево, пассажирский зал, окно номер три.
— Спасибо! — Марсианка тряхнула серебряными кудрями и, бросив через плечо внимательный взгляд на Климова, пошла к двери. Палантин из бесценных шкурок небрежно волочился по полу.
«Дрянь! — с неожиданной злобой подумал Климов. — Искательница приключений! Навязали себе на шею планетку с угасающей культурой. Страшно подумать, сколько мы туда вбухали, а что толку! Разве что наши девчонки стали красить губы золотой краской. Туристочка!»
Он отвратительно чувствовал себя. От сердца к горлу поднимался тяжелый, горький комок, ломило затылок, болели все суставы.
«Не хватало только, чтобы я свалился».
Он проглядел расписание грузовых рейсов и направился в пассажирский зал.
В углу, под светящейся схемой космических трасс, группа молодых парней играла в бойк — игру, завезенную космонавтами с Марса. При каждом броске костей они поднимали крик, как на футбольном матче.
«Технические эксперты, все туда же», — подумал Климов.
Он толкнул дверь и зашел в бар.
Там еще было мало народу. Чета американцев, судя по экзотическим костюмам со множеством застежек и ботинкам на толстенной подошве — туристы, пила коктейли, да неопределенного вида субъект просматривал журналы.
Ружена — в белом халате с засученными рукавами — колдовала над микшером.
— Здравствуй, Витя! — сказала она, вытаскивая пробку из бутылки с яркой этикеткой. — Ты сегодня неважно выглядишь. Хочешь коньяку?
Климов зажмурил глаза и проглотил слюну.
Рюмка коньяку — вот, пожалуй, то, что ему сейчас нужно.
— Нельзя, — сказал он, садясь на табурет, я ведь в резерве. Дай, пожалуйста, кофе, и не очень крепкий.
— Ничего нового?
— Нет. Что может быть нового… в моем положении?
