— Для чего я сюда пришёл?
Нужно купить кофе, масло, карандаш и ручку, — сказал он себе, наконец, найдя предлог. Иногда чувствуя, как в нём закипает гнев, он покупал дорогие специи из Франции. Иногда просиживал в ресторане на углу, пока с улицы не убирали все переносные лотки. Топили, играло фортепьянное трио, звенели рюмки, люди весело смеялись и перебрасывались взглядами, а по потолку вяло ползали зимние мухи. Смотря от скуки по сторонам, он заметил даже их.
— Для чего я сюда пришёл?
На улице сухой ветер уже разогнал прохожих. Какие-то афишки, которые раздавали прохожим ранним вечером, ветром смело в одну кучу, выплюнутая мокрота замерзла, словно оброненная пряжка гэта. Наступила ночь, ему пора было возвращаться домой.
— Для чего я сюда пришел?
Вероятно, это было всего лишь любопытство, доставшееся в наследство от его прошлой жизни. Больше никуда не пойду, — решил Такаси, чувствуя сильную усталость.
Такой ночи, как он переживал в своей комнате сегодня, наверное, не было ни вчера, ни позавчера и, вероятно, не будет завтра, она была длинной, как больничный коридор. Там в мёртвом воздухе остановилась его прежняя жизнь. Мысли — словно штукатурка, осыпавшаяся на книжные полки. Пыльная планисфера на стене выставлена на отметку 20 ноября, 3 часа утра. Когда ночью он шёл в уборную, из маленького окошка было видно, как изморозь, словно лунный свет, искрится на черепичной крыше. Лишь в этот момент на сердце стало тепло и светло.
Поднявшись с жесткой постели, он начинал день сразу же с его второй половины. Заходящее зимнее солнце, словно волшебный фонарь, проецирует картину за окном. И так каждый день. Удивительный солнечный свет давал ясно понять, что всё вокруг не более чем иллюзия, и духовная красота, окрасившая все вокруг, рождена именно этой иллюзией. Зацвела мушмула, вдали от солнечного света зрели плоды померанца. Морось, переходящая в град, стучала по крыше.
Град стучал по чёрным крышам, кубарем скатывался с них. Стук по оцинкованной жестью крыше. Шелест в листве аралии. Шорох, замирающий в сухой траве. И, наконец, доносится звук, напоминающий человеческий шёпот. Разрывая вуаль белых зимних сумерек, над крышами соседних усадеб раздались крики журавлей. Сердце Такаси переполнилось светлой радостью. Подойдя к окну, он думал о тех временах, когда ещё существовала утончённость. Однако Такаси никак не мог приложить ее к себе.
