— Эх, — кряхтя, поднялась Нобуко с постели, чтобы пожелать мужу доброго утра.
— Как же тепло, — сказала она, вывешивая спальный матрас на перила. Сразу же повеяло теплым запахом.
— Хохокэкё.
— Верно, камышовка поет.
Две камышовки ринулись вниз между ветвей кипарисовика и спрятались в его тени.
— Хохокэкё.
Свист. Не иначе как свистел мальчишка — помощник в парикмахерской неподалеку, державший птиц. Коити почувствовал к нему расположение.
— И, правда, свист. Как-то неприятно.
Утром и вечером старики из секты Омитакэ[61] звонкими голосами распевали молитвы, а потом выходили на поле и по команде делали зарядку. Теперь же они слепили большого снеговика. А рядом табличку поставили.
«Работа секты Омитакэ».
Снежные лепешки на крытых мискантом кровлях напоминали оленью шкуру. С каждым днем пар, который поднимался с крыш, становился все тоньше.
Вечером была ясная луна, Коити вышел на прогулку. На наклонном поле, рельеф которого как нельзя лучше подходил для катания на лыжах, в лунном свете скользили и прыгали два лыжника.
Он рассказал Нобуко, что здесь днем дети друг за дружкой скатываются вниз, как с горки, на самодельных салазках, используя палки вместо руля. Холм, прорезанный туннелем, являлся продолжением этого поля. Он мрачновато поблескивал, словно посыпанный тальком.
Наступая на хрустящий снежный наст, он шел в лунном свете, погруженный в приятные мысли. Вечером Коити пересказывал жене один рассказ, написанный русским писателем.[62]
— Прокатимся! — сказал молодой человек девушке, предлагая санки.
Они долго тащили санки на гору, покрывшись испариной от старания. С горы они покатились вниз. — Санки набирали скорость. Шарфы трепыхались, ветер свистел в ушах.
Вместе со свистом ветра до ушей девушки донесся шепот:
— Я вас люблю.
Однако санки стали останавливаться, свист ветра утих, и к моменту, когда санки остановились под горой, ее охватили сомнения, а не послышалось ли ей.
— Ну, как?
По радостному лицу молодого человека девушка не могла ничего понять.
— Еще раз.
Ей хотелось убедиться в том, что это было на самом деле, и они вновь стали забираться на гору. — Затрепыхались шарфы. В ушах засвистел ветер. Сердце заколотилось.
— Я вас люблю.
Она вздохнула.
— Еще раз! Еще раз, — сказала девушка грустно. Вот теперь. Вот теперь.
Но сколько бы они ни спускались, всякий раз было одно и то же. Она чуть не плакала, когда уходила домой. Они расстались навсегда. — Потом поселились в разных городах, у каждого появилась своя семья. — Они постарели, но так и не забыли катания на санках в тот день.
