Кэтрин не смела пошевелиться. Какая-то колдовская сила сковала ее нежным параличом, заполнила ее чем-то желанным, таинственным и неизведанным - ей было боязно и приятно. Ей казалось, что своими волосами она ощущает его жаркое лихорадочное дыхание и слышит, как гулко стучит сердце. Его или ее - она не могла определить, да это не имело значения.
Так продолжалось, может, чуть дольше минуты, но Кэтрин показалось бесконечно долго. Макс быстро овладел собой, отпрянул от кресла и проговорил слегка дрогнувшим голосом:
- Ты славная девочка, Кэт, и мне очень хочется сделать для тебя что-то очень хорошее. - Он стоял в полутора шагах от нее, прислонившись спиной к телевизору и смотрел на нее глазами, полными нежности и ласки. - Я хочу тебе сообщить, хотя это пока что между нами, нам с тобой предстоит командировка на материк в одну из интересных стран Центральной Америки. Ты будешь сопровождать меня в качестве… - он запнулся, хотел сказать "переводчика", но передумал, - в качестве личного секретаря. Только прошу тебя никому пока об этом ни слова. Это служебный секрет. Ты поняла меня?
- Да, сеньор Веземан, - тихо отозвалась она и прибавила: - Я умею хранить тайны.
- А сейчас на пляж? - Он протянул ей руку и помог подняться из кресла, к которому она, казалось, крепко привязана невидимыми ремнями.
Помимо своей воли. Макс крепко сжал ее маленькую тонкую руку, растерянно трепыхающуюся в его жесткой руке, и неожиданно для себя ощутил теплую струю, от которой в груди его вспыхнуло что-то огневое, приятно волнующее и вызвало ответный огонь, который ожег, словно электрическим током, Кэтрин. Ей было боязно и сладостно-желанно. Интуитивным женским чутьем она поняла, что его огонь был ответный и вспыхнул он от ее искры, и потому почувствовала неловкость и стыд. Она подавила в себе желание продлить это благостное ощущение и, насилуя себя, высвободила свою руку, залившись розовым сиянием и на какой-то миг прикрыв от удовольствия влажно сверкающие глаза.
Они молчали из опасения нарушить ненужными словами то блаженное состояние, в котором только что очутились, потому что любое слово теперь было бы неуместным, ничтожным и жалким. Молча вышли из дома, радуясь чему-то новому, давно желанному и незнакомому, той душевной легкости, когда хочется превратиться в птицу.
Их пляж был пуст - ни Мануэлы, ни Дэвида.
- Не дождались, - с досадой сказала Кэтрин и посмотрела на Макса преданно и покорно. Спросила, протянув вперед транзистор: - Можно включить?
