Угрюмых тройка есть певцов - Шахматов, Шаховской, Шишков, Уму есть тройка супостатов - Шишков наш, Шаховской, Шихматов, Но кто глупей из тройки злой? Шишков, Шихматов, Шаховской! **
* Сектантством. - Прим. ред.
** Здесь любопытна и самая эпиграмматическая форма, заимствованная, по-видимому, у Вольтера: [65]
Dйpкchez-vous, monsieur Titon.
Enrichissez votre Helicon;
Placez-y sur un piйdestal
Saint-Didier, Danchet et Nadal.
Qu'on voie armйs d'un mкme archet
Saint-Didier, Nadal et Danchet.
Et couverts du mкme laurier
Danchet. Nadal et Saint-Didier;
Впрочем, эта форма и вообще канонична для старинной французской эпиграммы. Ср. старинную французскую эпиграмму (Ludovic Lalanne. Curiositйs littйraires. Paris, 1887, p. 30-31):
Paul, Lйon, Jules. Clйment
Ont mis notre France en tourment.
Jules, Clйment, Lйon et Paul
Ont pertroublй toute la Gaule...
В тех же записках Пушкин переписывает длиннейший дашковский "гимн" "Венчанье Шутовского" 66 и заносит совершенно карамзинистским стилем написанные "Мои мысли о Шаховском". [67]
Подобно этому Пушкин канонически нападает на Хвостова, Боброва и, вслед за Батюшковым, заодно задевает в 1814 г. Тредьяковского ("К другу стихотворцу"). В столь же канонический ряд (очень удобный в стиховом отношении) поставлены в том же стихотворении Дмитриев, Державин, Ломоносов.
Жизнь имен и оценок в стихах, в критических статьях и письмах разная. Канонические стиховые формулы с этими именами сохраняются в стихах и тогда, когда в письмах и отчасти статьях они давно пересмотрены и даже отвергнуты. Тем более показательно нарушение канонических формул в стихах. А между тем уже в 1814 г. Пушкин может счесться карамзинистом-вольнодумцем. Он уже как будто начинает пересматривать вопросы литературной теории. В послании к Батюшкову он внезапно отводит из осмеиваемого ряда Тредьяковского:
Но Тредьяковского оставь В столь часто рушимом покое; Увы! довольно без него Найдем бессмысленных поэтов, Довольно в мире есть предметов, Пера достойных твоего!
Оппозиция робкая - она заключается в указании "истасканности примера" и не мешает Пушкину еще в 1817 г. в послании к Жуковскому канонически пробрать Тредьяковского и Сумарокова, столь же канонически воспеть Ломоносова и еще более канонически вспомнить беседу "отверженных Фебом", "печатающих слогом Никона поэмы". Так же "обязательны" и упоминания о "вкусе" и "здравом смысле", отвергаемом "Беседой", и полная солидарность с карамзинистами в громком деле Озерова, смерть которого инкриминировалась ими Шаховскому.
