Он замерзал. Над головой мерцали низкие холодные звезды. Веки сладко слипались, и не было сил открыть их. Спать, спать, спать… «Замерзаю, — равнодушно подумал Костя. — Ну и пусть»… И в следующее мгновение он вдруг ожил от этой мысли. Резко открыл глаза. Пошевелил пальцами ног — целы. Стянул варежки, начал дуть на закостеневшие руки.
В освещенной луной расщелине качнулась тень. На мгновение у Кости какая-то горячая волна прокатилась от горла к сердцу. Он вспомнил про соболя. Осторожно поднял с колен берданку. Тень шевельнулась. Костя нажал курок. Блеснул огонь — и лопнула шуршащая тишина. Тень метнулась от расщелины и упала в снег.
Костя вскочил, но тут же сел обратно — ноги плохо сгибались в коленях. Снова поднялся и, проваливаясь в снегу, побрел вперед.
На снегу лежал Дикарь. Голубыми искрами серебрился пушистый черный мех.
Костя гладил его, прижимал к груди. Слеза, растопив на реснице иней, скользнула по щеке. Кругом была тишина. Сверху смотрели тихие звезды.
…Только на другую ночь вернулся Костя в деревню. Он зашел прямо в избу Бедуна. Все спали. Костя ощупью пробрался к печке и положил в изголовье Бедуна мягкую соболиную шкурку. В ту ночь Костя ушел из деревни. Он бежал из ссылки.
Что было потом?.. Революция, гражданская война, борьба с бандитами в тамбовских лесах… Работа в соболином питомнике при Московском зоопарке…
В 1930 году Костя едет на Северный Урал — там организован соболиный заповедник. Но какой это заповедник, если в угрюмых бесконечных лесах насчитали всего тридцать восемь зверьков.
И так было везде. Не тысячи, как прежде, а десятки зверьков остались в необозримых уральских и сибирских лесах. Нужно было во что бы то ни стало спасти их от истребления.
Постановлением Совета Народных Комиссаров на Амуре, Камчатке и в Забайкалье организуется еще три заповедника. А вскоре охота на соболя запрещается повсеместно.
Зверек, огражденный от пуль и капканов, начал быстро заселять опустевшие леса. Через пять лет в Костином заповеднике было уже полторы тысячи зверьков.
Потом, перед войной, Костя занялся расселением самого дорогого баргузинского соболя на Алтае и в Сибири. На новых местах зверек чувствовал себя прекрасно. За последние десять лет было выловлено восемь тысяч черных соболей. Как Дикарь когда-то, в клетках перекочевывали они в леса Якутии, Камчатки, Урала. Сто зверьков привезли в Вишерские леса, на реку Улс…
Так спасен был таежный зверек. Сейчас в отдельных местах разрешена на него охота. И добывают его больше, нежели в самый добычливый год в царской России. Но это очень мало по сравнению с ежегодным его приростом.
