Самошка спешил к своему дому, перебросив через плечо длиннополый плащ Али Саиба. Кузнеца останавливали, догоняли, о чем-то спрашивали, но он не слышал вопросов.
После грозы размякла дорога и стала скользкой, в колеях скопилась бурая неотстоявшаяся вода. Самошка шлепал босыми ногами по лужам, скользил на тропе.
Завидев высокий пятистенный дом, рубленный из вековых сосен, замедлил шаги.
В скобе ворот был воткнут прутик. Самошка вытянул его, вставил обратно.
— В кузне она! — крикнула соседка. — Вез тебя тиун был княжий, повелел новый сбор выплатить, — затараторила она. — И смердам, и ремесленникам — всем сбор удвоили. Время, мол, тревожное, князь нуждается. А нам, выходит, последнее отдай, а сам, как хошь.
Самошка закинул плащ через ворота, побежал к кузнице.
Дверь была приотворена. Тень от нее, разрезанная солнцем на неровные ленты, падала внутрь кузни.
Самошка тихо вошел.
В печи тлели уголья. В кожаном сыновнем переднике возилась Агафья. Она старалась набить обручь на тележное колесо.
Кузнец засопел, вырвал у нее молоток.
— Не смыслишь, так не берись.
У Агафьи бессильно опустились руки.
— Вернулся, — робко, словно не веря, проговорила она.
— Виданое ли дело: баба в кузне, — ворчал Самошка.
Он откатил колесо ближе к свету и стал набивать обруч. Руки дрожали, молоток бил то по колесу, то по железу.
— Тиун княжий новый сбор повелел платить. Вот занялась, — виновато улыбнулась Агафья. И глухо, с тревогой спросила: — Один?
— Похоронил, — тихо ответил Самошка. — Всех.
Она привалилась к печи, прикусила уголок платка. Безучастно смотрела перед собой.
Самошка зло толкнул колесо, оно покатилось, кренясь, и упало у ног Агафьи.
— Чего разревелась? — взвизгнул кузнец. Хотел еще что-то сказать, но слова застряли в горле. Глаза у Агафьи были сухи. Безысходное горе застыло в них.
И Святослава не радость ждала на отчей земле. Слезы да нарекания. Мол, похвалялись четыре князя по неразумению страх навести на половцев, а навели его на Русь. Пуще прежнего поганые вокруг рыщут, нет от них спасения. Совсем обнаглели.
Кончак отважился воевать Переяславль, обступил его с немалым войском. Молодой князь переяславльский Владимир, ловкий и крепкий в ратях, вышел с малой дружиной ему навстречу. Жестокая была сеча. Храбро отбивалась дружина, пока люди не изнемогли от ран.
Увидели со стены горожане, что гибель князю грозит — выбежали из ворот с дубьем и топорами, отняли его у половцев.
Не удалось Кончаку взять Переяславль. Тогда он на Римов двинулся. Долго держался город. Страдали люди от безводья и голода, но не сходили с городской стены. И когда пошли половцы на приступ всей силой, когда весь город от мала до велика высыпал на стену, дрогнула она и обрушилась. Ворвались половцы в проход — и пошли гулять смерть и пожары по Римову.
