— Зря ты так, — жестко сказал губернатору Никитин, — у нас хорошие коллективы самодеятельности во Дворце есть, стоило бы на них посмотреть.
Сказано это было достаточно громко, тоном не подобострастным, как привычно говорило все окружение губернатора, что пробудило от сна дремлющего в своем кресле депутата Лазарева. Он слегка пригнулся вперед, чтобы увидеть наглеца, смеющего давать советы губернатору в таком тоне, и вопросил у Рябиновского намеренно так, чтобы этот наглец его тоже услышал:
— Кто это, Ко-Ко?
Рябиновский, в душе торжествуя, что депутат заметил привилегированное положение выскочки, пожал плечами и тихо ответил в самое ухо московского гостя:
— Это друг Ивана Петровича…
— Друг? — удивленно спросил депутат Лазарев, которому само это слово было чуждо и противно.
— Да, друг, — печально подтвердил Рябиновский.
— Этак он начнет и областью управлять, — с усмешкой и опять же намеренно громко произнес московский гость, на что Ко-Ко громко вздохнул, как бы говоря: «Что поделаешь, ведь я его не раз предупреждал».
Бобров, который, естественно, услышал этот диалог Ко-Ко и депутата, нахмурился и с раздражением ответил Никитину:
— Знаешь, я сам буду определять, что мне смотреть на своем юбилее!
И в этот момент между ними впервые пробежала черная кошка, которая ждала своего часа. Дорожка для нее давно была неплохо проторена злыми языками завистников. Сам же Андрей Егорович, как мы уже говорили выше, нрав имел решительный, неуступчивый и дерзкий. Его сильно задел тон, которым ответил ему губернатор. Когда-то они вместе с сержантом Бобровым командовали двумя взводами в роте, были на равных, а теперь он, Никитин, как какой-нибудь холоп, должен подумать: говорить ли ему или смолчать? Не будет этого! В конце концов, он на этот юбилей не напрашивался, его пригласил сам юбиляр. Никитин ничего не произнес в ответ, отвернулся, желваки его заходили, что выдавало сильное душевное волнение Андрея Егоровича. С этой секунды в его душе как снежный ком начали накручиваться и припоминаться все мнимые и немнимые обиды. В этот раз Никитин промолчал, но в следующий он решил не давать никому спуска, даже этому напыщенному депутату Государственной думы.
После того как столичная звезда отпела и ускакала за кулисы, Бобров в микрофон поблагодарил всех, кто пришел поздравить его с юбилеем, и в окружении свиты через сцену вышел из зала. Те из гостей, у кого были «козырные» пригласительные, неторопливо отправились в банкетный зал, где выстроенные буквой П столы ломились от яств, ожидающих отправления в голодные желудки. «Непочетных» же гостей, всякую «шушеру», которых во Дворце изначально раздевали в отдельном гардеробе, к тому времени выпроваживали восвояси, а почетные гости толпились в фойе в ожидании приглашения к столу.
