Аннушка делала какую-то особенно прочную краску из лукового настоя, который разводила в глиняной миске. Вся мамина квартира пропахла луком, так что Ники даже осведомился:
– Чего это так в глаза стреляет?
Но когда он увидел, как обыкновенное белое яйцо, опущенное в миску, делается сначала бурым, а потом – красным, – удивлению его не было границ. Аннушка, добрая девка, снизошла к нашим мольбам, засучила нам троим рукава, завесила грудь каждому какими-то старыми фартуками и научила искусству краски. И когда изумлённый Ники увидел, как опущенное им в миску яичко выкрасилось, он покраснел от радости и изумления и воскликнул:
– Это я подарю мамочке!
Мать вернулась от Марьи Петровны, хватилась нас, безумно испугалась. Кинулись в сад – нас нет. В кухню – нас нет. Подняли всю дворню на ноги, поднялся шум, суматоха, и тут всех выручил Чукувер. Нас нашли, но в каком виде! И тут оба великих князя оказали бурное сопротивление: ни за что не хотели уходить из кухни Аннушки – Жоржик даже брыкался. Разумеется, мне, как заводиле, влетело больше всех. Влетело и Аннушке, а Аннушка огрызалась.
– Ну что ж, что царята? Дети как есть дети. Всякому лестно.
Забрав в руки плоды своего искусства, мы под стражей, с невероятно вымазанными руками, следовали на свою половину. Мать принимала валериановые капли, услужливо поднесённые целителем Чукувером. А для нас весь мир исчез. Важно было донести целыми и не раздавить яички, предназначенные то маме, то папе, то дедушке.
Начали мыть нам руки, принесли песку, но краска так и не отмылась до самой Фоминой[81].
Во время христосования отец Ники вдруг потянул носом и спросил:
– Что-то ты, брат, луком пахнешь, а?
И тут заметил его неоттёртые руки!
– А ну ты, Жорж? Ты, Володя?
Понюхали всех. От всех несло луком.
– В чём дело?
Мать со слезами объяснила происшествие. Александр Александрович расхохотался на весь дворец.
– Так вы малярами стали? Молодцы! А где же ваша работа?
Мы бросились в опочивальню и принесли свои узелки.
– Вот это папе, это маме, это – дедушке.
Александр Александрович развёл руками.
– Вот это – молодцы, это – молодцы! Хвалю. Лучше всякого завода. Кто научил?
– Аннушка.
– Шаль Аннушке! И пятьдесят рублей денег. А вам по двугривенному. Сколько лет живу на свете – не знал, что из лука можно гнать краску!
И через несколько минут после его ухода нам принесли по новенькому двугривенному.
