- Откуда ты знаешь?
- Чутье...
Повернули на запад, и через некоторое время линию горизонта заслонил материк. В вечерних сумерках он надвинулся непроницаемой стеной и застыл, когда волна вынесла ушкуй на песчаную отмель.
- Переночуем здесь, - распорядился Глеб. - Если ничего не случится, утром пойдем на разведку.
- Все вместе?
- Завтра решим.
Ночь прошла тихо. Утром Илья предложил разделиться: троим остаться на ушкуе, троим идти в лес. Но Коста рассудил иначе:
- Двоих на ушкуе достаточно. А в лесу, случись что, пара рук лишней не окажется. Как считаешь?
Вопрос был обращен к Глебу. Тот мгновение раздумывал, потом кивнул, соглашаясь. Осталось решить, кто пойдет, а кто останется. Коста отколол ножом от мачты тонкую щепу, разломил ее на шесть частей. Отвернулся.
- Кинем жребий. Кто вытянет длинную, тот останется.
Первым тянул Глеб.
- Короткая. Вторым - Илья.
- Короткая...
Короткие попались и Савве с Пяйвием. Последние две щепки Коста, не показывая, выбросил за борт.
- Все ясно. Мы с Алаем остаемся.
- Смотрите в оба. Если вдруг...
- Знаю. Не первый год замужем.
Коста выглядел мрачнее обычного. Подавая Глебу лук, подергал тетиву, проверил, нет ли трещин. Для Глеба в этом настроении было что-то не совсем понятное - он чувствовал, что Косту мучит не только тревога, ставшая в последние дни и недели такой же привычной, как ночная тьма. Нет... в голове у Косты зрело что-то еще. Что? Глеб хотел спросить, но передумал. Не сейчас.
- Идите. Удачи вам. - Коста задержал свою ладонь в ладони Глеба, но ничего больше не сказал и, подождав, пока они сойдут на берег, полез в трюм доставать пустые бочонки.
Илья с Саввой пошли вперед. Глеб хотел нагнать их, но Пяйвий придержал его за рукав и зашептал в самое ухо:
- Глеб... Я смотреть на воду...
- На воду?
- Щепки! Коста бросить их в море.
- Ну и что?
- Глеб... Они все быть короткие. ВСЕ!
Глеб молча сдавил его руку и ускорил шаг. Они догнали Илью с Саввой и дальше пошли вчетвером.
Небо было прозрачным - без облаков, без тумана, - но из этой прозрачности стали вдруг медленно спускаться невесомые, как козий пух, снежинки. Одна из них, словно муха, закружила над Глебом, коснулась лица и, растаяв, стекла по щеке холодной слезинкой.
- Первый снег, - проговорил Илья, глядя вверх.
- Это для нас он первый. Здесь, поди, уже порошило.
- Не похоже. Земля сухая. - Илья нагнулся, сорвал яркую, как капля крови, брусничину, бросил в рот. - Сладкая... Морозом прихвачена.
