Глеб жадно припал губами к краю, глотнул и поперхнулся - вода обожгла горло ледяным холодом.
- Откуда взял?
- Тут ручей рядом, - пояснил Коста. - Хороша водица, правда?
- Слишком хороша, - проговорил Глеб, кашляя. - Больше ничего не заметил?
- Заметил.
- Что?
- А вон Пяйвий покажет.
Подошел Пяйвий, протянул измятый, в рыжих пятнах ржавчины, шлем и сказал сдавленно:
- Чудь...
- Дай-ка глянуть. - Илья взял шлем, повертел в руках. - Обычное дело. Чудь по волоку часто рыскает, здесь пожива есть.
- Значит, встретим?
- Как повезет. Можем встретить, а можем и не встретить.
- Но шлем...
- А что шлем? Он, может быть, уже лет десять тут валяется. Знаешь, сколько народу в этих краях полегло...
Первая ночь на волоке прошла спокойно. Утром продолжили путь, но прошли всего полверсты и наткнулись на неожиданное препятствие. Поперек волока стоял, загораживая дорогу, наполовину истлевший остов судна, а вокруг белели груды человеческих костей.
- Н-да... - сказал Коста, первым нарушив молчание. - Сеча была знатная...
Многие черепа лежали отдельно от скелетов, а перерубленные позвонки и расчлененные наискось грудные клетки говорили о том, что бились здесь лихо и яростно, снося мечами головы и разваливая туловища пополам. У некоторых скелетов в ребрах застряли наконечники стрел.
- Чудь одолела... - сказал с горечью Илья, оглядев место побоища. Всех ушкуйников побили и ушли.
Верить в это не хотелось, но Илья был прав. Брошенное судно, непогребенные останки - так могло произойти, только если никого из новгородцев не осталось в живых. Коста и Глеб обошли место сражения, но на глаза не попадалось ничего, кроме костей. Оружие и все, что было ценного на ушкуе, грабители унесли с собой.
Шестопал долго смотрел на то, что осталось от погибшего корабля, и вдруг сказал громко:
- Это же Бирюк! Помнишь, Илья?
- Помню. Два года назад сгинул. К Студеному морю шел... Не дошел, значит.
- Похоронить их надо, - сказал Коста. - А то не по-людски как-то...
Глебу очень не хотелось оставаться здесь на ночь, но не согласиться с Костой он не мог.
Весь остаток дня расчищали волок и сносили кости - новгородские и чудские - в общую яму: разобрать, где чьи, было невозможно. За работой не заметили, как наступил вечер. Солнце утонуло в чащобе, напоролось на растопыренные сучья и густыми медовыми ручьями стекло по бафяной листве в землю.
- Хорош! - выдохнул Глеб. - На сегодня хватит.
Развели костер, один на всех. Коста взялся кашеварить. Дым, смешавшись с паром, сизой струёй потек по ветру.
